Отпущение грехов - стр. 31
И все-таки… Если он окажется совсем не таким человеком, каким показался при первой встрече? Если его выкрутасы в баре – лишь вспышка пофигизма или игра с самим собой? Мол, я еще и так могу! я и в самом деле смелый! Что, если у него не хватит пороху нажать на курок, когда запахнет жареным? Он хвастался, что в свое время трудился в какой-то особой структуре, но в чем заключалась его работа? Может, только и делал, что целыми днями пялился в экран монитора? Ружин был слишком разным, чтобы я мог ответить на мучавший меня вопрос однозначно. С одинаковым успехом представлялась как его виктория, так и конфузия. И определить, какая из появлявшихся в мозгу картин выглядела более реалистично, было невозможно.
Станок все-таки подвел. Впервые за полтора десятка лет. Он почему-то, почти сам собой, пошел в сторону, и на шее у меня заалела кровь. Порез оказался довольно длинным – сантиметров пять. Но, как и все его собратья, неглубоким. Угрозы для жизни не представлял, но я грязно выругался.
Черт с ним, с Ружиным. Если он в какой-то момент операции пойдет на попятный или решит как-то подставить меня, я просто пристрелю его, как делали заградотряды в Великую Отечественную. За трусость и бегство с поля боя. А сам продолжу действовать в одиночку. Обязательно продолжу – я вдруг понял, что в какой-то момент решил для себя этот вопрос окончательно и бесповоротно. Слишком безумной выглядела затея «Вестников Судного дня». Даже для меня. Я не мог оставить ей шанс на существование. И готов был идти по этому пути до той отметки, где либо будет красоваться надпись «финиш», либо – могильный камень с моим именем. А Ружин… Что ж, если в случае ликвидации его судьбой поинтересуются, скажу – издержки производства. В таком деле без них никак.
Но, однако, не есть хорошо, что станок впервые пустил мне кровь. То есть, как хищник, попробовал ее на вкус. Хреновая примета. Я агностик, но в приметы верю. Человек должен во что-то верить. Пусть даже в абсолютную чушь. А первый порез чушью не был. Я пользовался бритвой пятнадцать лет, превратив процесс бритья в настоящий ритуал. И вот – повод насторожиться: кровь. Первая кровь в этом деле. И – моя. Неприятно.
Настроение, и без того колыхавшееся в районе плинтуса, скатилось до уровня канализации. Я добрился наскоро, уже не выскабливая кожу, вытерся полотенцем, сполоснул лицо и снова вытерся – на сей раз досуха.
Из ванной вышел угрюмый, как Дед Мороз, у которого кто-то спер мешок с подарками. У меня не было пропавшего мешка, но у меня было такое ощущение, что кто-то спер мою удачу, что было гораздо хуже. Какое-то нехорошее предчувствие копошилось в душе, сбивая с толку и заставляя хмуриться.