Отправляемся в полдень - стр. 7
— Пап, тут что-то не так! Мы же не мегаполис. У нас дороги в это время дня полупустые. Я видела, как она отъезжала. Машка же ас!
— Говорил Юрке: не покупай девке мопед! Но кто бы меня слушал! — ругается отец.
Вижу, как он, до побелевших пальцев, цепляется за руль. Натянут, как струна. Тронь — взорвётся! Маша ж для него — дочка, как и я для дяди Юры. Мы с ней родились в один день. Папа и дядя Юра в роддоме и познакомились. И наши мамы тоже. Сдружились так, что словно одной большой семьёй жили. А потом мамы уехали покупать подарки нам с Машкой на десятилетие. Вдвоём, сюрприз сделать хотели. А торговый центр в тот день рухнул. Стоял-стоял, а потом рухнул — ошибка конструкции, усталость металла. Чего только не писали потом в милицейских протоколах. А мы с Машкой больше не отмечали дни рождения. Наши отцы так и не женились, воспитывали дочек сами.
— Папа! — тереблю его за рукав, — Папа, она ведь не умрёт?! Машка не может умереть! Она же хотела прочитать бонусные главы!
— Дура ты, Ирка! Какие на хрен главы!?— орёт он, отбрыкиваясь.
Не обижаюсь. Не плачу. Просто тупо смотрю в пространство и бормочу, как заведённая: «Только не Машка! Боже! Пожалуйста! Пожалуйста, боже!»
Но здание больницы надвигается неизбежно, будто айсберг, о который суждено разбиться вдребезги моим мольбам.
… красота умерла полтора столетия назад…
… агония затянулась…
…наслаждение непристойно…
Маша за стеклом, вся увитая трубочками. Рядом пищат приборы, измеряют жизнь: сердце, давление. Приборам всё равно, что человек за стеклом бесценен, у них свой счёт и своя мера цены.
Дядя Юра плачет: уселся прямо на пол, схватился за волосы, глаза стеклянные. И внутри, от взгляда на него, поднимается вой. Он всегда такой сильный, юморной, душа компании. А тут — словно кто-то подпилил.
Папа наклоняется, кладёт руку ему на плечо:
— Не ной, Юрка, не ной! Врачи сказали: кома! Кома не смерть, брат! Мы вытащим её, говорю тебе!
Дядя Юра кивает, встаёт, пытается прийти в себя.
И тут, как в дешевой мелодраме, появляется Фил, Машкин бойфренд. И двое пап с ненавистью уставляются на него. Так устроен человек: когда нам плохо, мы ищем виноватых в своей боли. Сейчас для них виноват Фил, даже если он совсем не причём.
Хватаю его за руку, тащу подальше, пока отцы не порвали.
Фил смешной: пухлый, в очках. Сейчас от волнения и потому что бежал, идёт весь красными пятнами и тяжело дышит. Майка с Бартом Симпсоном — вся в тёмных кляксах пота.
— Как это вышло? — пыхтя, говорит он.
Развожу руками:
— Не знаю, но мысленно шлю все кары на ублюдка. Ему не выжить, после того, как он сбил Машу.