Отправляемся в полдень - стр. 57

Один, вижу, разинул пасть и обжёг монстра. Но тот успевает кинуть ему прямо в рот ком слизи. И дракон, кувыркаясь, летит прямо в меня.

Задавил бы, если бы чёрный не оттащил вновь.

Он кричит на меня.

Не слышу слов.

Мне всё равно.

Только бы отстал.

Салигияр, что чуть не пришиб меня, катится кубарем. Ударяется в дуб, дерево кренится. Дракон падает на пузо, из его глотки вырывается взрык и клубы дыма. Пламени нет.

Глупый дракон.

С него слазит драконье. И по земле, хрипя, выпучивая глаза и раздирая себе руками горло катается человек. Присматриваюсь — юный, мальчишка почти.

Чёрный, что держал меня, отпускает, бежит к нему, по пути срывая перчатку. Правая рука пламенеет, и когда он касается поверженного, тот осыпается прахом. Но улыбается почему-то.

Чёрный поворачивается ко мне, глаза его злые и огненные. На щеках желваки играют. Бледный весь.

— Уводите её, — орёт кому-то за моей спиной. — Ей здесь не место!

Левой рукой вытирает лицо, и на пальцах остается кровь.

Мне на плечи падает одеяло, кутают и уводят куда-то.

Поднимаю голову — госпожа Веллингтон, вмиг сморщившаяся, словно мятая бумажка, губы дрожат, глаза бегают, саму всю колотит. Помощница!

Идём к странноватого вида автомобилю. Он напоминает распластавшуюся лягушку, впереди торчат две объёмных трубы, какие-то шестерёнки и манометры. Блестят начищенные медные бока.

Шофёр в гогглах и масивных перчатках торопит.

Но сесть не успеваем.

Появляются они.

В одеяниях из дымной тьмы. Сверкают красными очами. Сжимают в когтистых костлявых руках огненные плети.

Экзекуторы.

Но в этот раз я их не боюсь. Зелёная плесень уныния съела мой страх.

Она боится. Госпожа Веллингтон. Образчик хладнокровия и добропорядочности. Слышу, как стучат зубы. И за меня хватается, как будто это не мне опора нужна. Бормочет под нос, губы белые — молится.

Я не молюсь, смотрю на него — жених, ангел, спаситель! Стоит, голову склонил, покорный. Экзекуторов приветствует. Но взгляд мой ловит, уже хорошо. Ухмыляюсь, надеюсь, что вышло ехидно. Его не берёт ни железо, ни дерево. Ну что ж, пусть проймёт моё презрение.

Но он лишь хмыкает в ответ и взмывает ввысь, оборачиваясь по пути.

А ближайший экзекутор хватает меня за волосы и тащит к пыхтящему поодаль шагомеру.

Визжу, извиваюсь, но держит крепко. Тут скорее кожа с головы слезет, чем вырвусь. Меня забрасывают в клетку под брюхом шагомера. Проезжаю по гнилой соломе. Ударяюсь спиной о решётку, шиплю.

Экзекутор шипит тоже:

— Грешница!

Одно слово, а жжёт. Он ещё и огненной плетью хлещет по земле, взметая вихрь обгорелой травы.

Вместо лица у него тьма. Только глаза — красные точки — горят. И руки костлявые. Руки смерти. Мне не страшно, пусть я умру.