Отправляемся в полдень - стр. 4
[1]
Фиг что поймешь. Половины слов и умная баба Кора не знает. И даже Гиль. Но читаешь и начитает вибрировать внутри. И будто крылья растут. И небо обнимает тебя. И солнце лыбится, как дитёнка. Это потому что книга — божественная…
______________________________________
[1]Данте Алигьери «Божественная комедия», Рай, Песнь вторая. Первое небо – Луна.
3. Глава 1. Черт с ним, с промокодом!
… красота умерла полтора столетия назад…
… агония затянулась…
.. наслаждение непристойно…
Слова — листьями на ветру. Не мои. Ветер бросает их под ноги, шуршит ими. И в уличном кафе, где сидим мы с Машей, становится романтичнее. Здесь царит удивительная бездумная лёгкость. Ею веет от столиков на тонких металлических ножках, от складных деревянных стульев, от кованого заборчика вокруг клумбы, от яркого, так подходящего к осени, кустика рыжих дубков. Будто время остановилось и никуда не надо идти. А между тем город уже проснулся и спешит по делам. Вон к серым корпусам моей альма-матер, что как раз напротив кафе, тянутся студенты. По трассе справа шумят машины, а слева — деловито тарахтит трамвай.
Самое начало октября.
В наших краях ещё тепло, но деревья уже хохлятся и роняют листву, словно заранее сетуют на грядущие холода.
Листья, ветер и красивые фразы из ниоткуда — им и мне к лицу осень.
— Ты о чём вообще? — спрашиваю Машу.
У подруги модная стрижка, волосы крашены перьями. А из-за подводки и без того выразительные голубые глазищи кажутся нереальными. На Маше белый топ с чёрной кошкой и брендовые джинсы в обтяжку. Фотомодель просто.
Она злится на меня.
— Опять не слушаешь!
— Прости, отвлеклась. Книга, значит? — сижу, покачивая ногой, верчу кофейную чашку.
— Она самая, — Маша прикладывается к пивной кружке. Поднимает руку, и становится видна татуировка: чёрно-красный змей обвивает запястье, таращится недобро и всё на свете знает.
— Видишь, слушала! — чуть подначиваю я.
Она угукает и кивает:
— Так вот — это сама крутая книженция всех времён и народов! Читаешь — и как три-дэ фильм. Супер!..
Её перебивает звонок, это отец. Я работаю у него в фирме, так что получается он мне одновременно родитель и начальник. Удобно.
— Ирин, ты скоро? — интересуется папа.
— Пять минут, мы тут с Машей Смирновой сидим, — обещаю я и краснею, потому что вру. Пяти минут у нас никогда не бывает. — Подождёшь?
Отец это прекрасно знает, поэтому в трубке усталый вздох:
— А мне что ещё остаётся? Машеньке привет, и папане её не хворать.
Прикрываю трубку рукой, говорю:
— Привет тебе!
— И ему, — Маша рисует в воздухе сердечко. Мой отец — её крёстный.