Отправляемся в полдень - стр. 23
Лэсси испуганно смотрит на меня, ищет поддержки. В её белокурой головушке сейчас рушится мир: есть красивое!
Улыбаюсь горько…
…наслаждение непристойно…
Время виснет, лишь шагомеры измеряют его...
Мы молчим. Всем слишком страшно. Всё слишком неопределенно. Одна надежда — что всё-таки сразу убьют.
Останавливаемся. Выгружаемся на вымощенный булыжником крытый двор. Дорогой толкаемся и ругаемся.
— Леди! Леди! Вспомните, что вы — леди!
Мы — леди? Оглядываюсь на этого ненормального: молоденький, лет восемнадцати, высокий и хорошенький. Весь в черном. На кокарде фуражки — дракон изрыгающий лилии. А выше красуется — S.A.L.I.G.I.A.1 Вспоминаю, как до болезни услышала впервые — салигияры. Так вот они какие. Их же зовут ангелами, и скоро понимаю — почему.
Люси, виляя бедрами, подходит к салигияру и говорит:
— Эй, красавчик, если ты нам расскажешь, кто такие леди, мы может и вспомним?
А сама пытается обнять.
Он шарахается от неё. Глаза — невинно-синие — наполняются ужасом.
Хм…
И это ими-то пугают детей?!
Но тут он прокашливается, красивое нежное лицо становится жёстким и строгим.
— Мне приказано позаботиться о вас, но для это вы должны вести себя прилично. В противном случае буду вынужден заклеймить вас Печатью Греха, и тогда разговаривать с вами будут уже другие и по-другому, всем понятно?
Мы затихаем и киваем.
— Вот и славно, — почти ласково говорит он, — меня зовут Вячеслав Дрогов. Исполнительный дознаватель. Пока мы идём, советую вам вспомнить семь интердиктов Великого Охранителя.
Молчим. Не знаю, кто там что вспоминает, я думаю лишь об одном: скорей бы всё закончилось. Хоть чем-нибудь.
Лэсси хватает меня за рукав и что-то бормочет. Прислушиваюсь — молится. И откуда только знает? Молиться здесь вроде не учат. А ещё не учат надеяться, мечтать, питать иллюзии. С ранних лет девочки живут в реальности: никто не поможет, не спасёт, чуда не случится. Холод, голод, работа, сношение — это всё, что им известно о жизни. Иной раз кажется: а зачем живешь? И думаешь сам себе: а просто ничего другого не умеешь. Вот и цепляешь за это единственное, что у тебя есть, вроде как Лэсси сейчас за меня.
Трясу головой. Снова не мои мысли. Они уже не пугают, но по-прежнему настораживают. А мне нельзя терять себя. Поэтому улыбаюсь Лэсси — улыбаюсь собой, а не запуганной Айринн, — и позволяю себе ложь, которую всегда ненавидела сама:
— Всё будет хорошо.
Глазёнки блестят. Лэсси верит.
Наш проводник останавливается у огромной решетчатой двери, опускает какой-то рычаг, и та со скрипом отъезжает в сторону.
Камера десять на десять. Мы набиваемся до отказа. Сидеть нельзя. Только стоять. Дознаватель уходит. Появляются