Отправляемся в полдень - стр. 22
Сжимаю кулаки.
— Спящие!
— Да, можно сказать и так назвать, — милостиво соглашается златоголовка, — они в коме!
— Их нужно убить!
Её глаза расширяются и становятся круглыми-круглыми.
— Нет, что ты! Они — несчастные люди! Жертвы! Их пробуждения ждут родные и близкие!
Мотаю головой.
— Всё из-за них! Это они создали падших! Из-за них Тотошка такой! И баба Кора и Гиль! Вы тут все правильные! Вам не понять!
Отхожу к стене, пытаюсь унять дыхание.
Мне нужно к своим. Скорее. Теперь я знаю, где прячут спящих. Обратный путь сюда найду, а если что — Тотошка вынюхает! Нужно покончить с этим! Залесье должно жить! Но… если здесь спящие, значит и ангелы шныряют. Чтоб их…
Хрень!
—…Тотошка? — только теперь слышу её. Волнуется. Зыркает странно. — Так какой он?
— А то вы не знаете! — бешусь. — Как все падшие! Покорёженный!
— Нет! — как же бесит эта показная доброта! — Расскажи.
Меня душит. Некогда говорить с ней.
Выхватываю стилос, который она ещё держит в руке, втыкаю ей в шею. Хрипит, оседает.
Напросилась сама. В Залесье не цацкаются. Бывай. Снимаю пантолеты с ушками, в руки их и мчаться. Где-то там выход.
И наши.
Я прорвусь.
Мы уничтожим спящих!
Поворачиваю и втюхиваюсь в толстяка. Он цапает меня за руки, урод. Таращится как на невидаль. И наконец — хвала Великому Охранителю! — буркает:
— Ты не Маша!
О, ещё и меня услышали! Хотя Божественную книгу я не читала давно.
— Да! Я не Маша! Отпусти!
Он отпускает.
И тут поднимается вой. Глушит, щаз взорвётся мозг! Хватаюсь за голову, ползу по стене.
Подвела. Всех подвела.
Чёрт!
Они появляются из-за угла — лысик и другие. И морды у них больше недобры.
Гиль прав: спящих будут защищать до конца!
7. Глава 3. Коллизии без Колизея
Справа от меня тоненько голосят. Присматриваюсь — девочка лет десяти. Агнесс гаркает на неё:
— Заткнись, Лэсси.
Но та мотает головой и упрямо твердит:
— Я не хочу умирать! Не хочу! Не хочу!
— Ты не умрёшь! — шепчу ей и обнимаю. — Тише-тише, кот на крыше, а котята ещё выше…
В детстве я любила эту песенку, и мама баловала меня ей. Лэсси явно никто никогда не баловал. И хотя все смотрят на меня злобно, девочка успокаивается. И самой становится легче, особенно когда замечаю в полумраке, как она улыбается мне.
— Айринн, а котята красивые?
— Да, очень … — честно признаюсь я. И становится почти дурно от осознания, что десятилетний ребёнок ещё ни разу не видел котят. Обнимаю малышку крепче, баюкаю и продолжаю петь.
— Они невкусные, — влазит в наш разговор сидящая у стены Кайла. Она, как успеваю узнать за время болезни, попала в приют в семь лет. До этого — была попрошайкой. Её продали тётушке за два гроша: — Я ела как-то.