Отправляемся в полдень - стр. 18
Кайла, тощая, с серой кожей, говорит загробным голосом:
— Я слышала, душегубцы, после того, как потрахаются, сжирают оттраханную девку. А ещё — у них сперма как кислота.
— У-у, — неопределенно тянет Агнесс.
Дальше не говорю и не слушаю. Нас грузят в самоходный рыдван с решётчатыми окнами, который тоже спустили из паро-летуна, и мы трогаемся. Это корыто на колёсах всё дребезжит. А шагомеры, сопровождающие нас, добавляют лязга.
Прощай, папочка.
Извини, Машка, не вытащила тебя, хоть и обещала.
Не поминай лихом, Фил.
И только где-то на периферии сознания: если я всё-таки в книге, то не всё так плохо. Ведь главные герои не умирают в начале. А я определённо главная, и это только начало.
6. ГУДОК ТРЕТИЙ
…Тотошка скулит где-то там.
Тоненько так, противно, на одной ноте. Цыкаю на него:
— Умолкни! Поспать дай!
Пытаюсь повернуться набок и сунуть руку под щёку, но тут врубаюсь — что-то тянется! Тонкое, поблёскивает, впивается тонким носом в ладонь.
Что за хрень?
Вырываю, брезгливо отбрасываю от себя… и зависаю. Зырю на них, они на меня.
Тру зеньки, блымаю.
Не исчезают.
Белые такие, правильные. И комната белая и светло так, хоть зажмуривайся.
А скулит не Тотошка, а какой-то прибор, вроде тех, что таскают Гилю.
Сонник действительно опасен? Я двинула кони и теперь в Небесной тверди?
Самой хочется выть, как тот прибор.
Один из белых отделяется от группы, подходит ко мне и лыбится:
— Мария Юрьевна! Какая вы молодец, я же говорил Юрию Семеновичу, что вы справитесь! А он переживал! Сейчас позвоню, скажу, что вы очнулись! То-то рад будет! А там, глядишь, при такой динамике быстро на поправку пойдёте!
Зырю на него, прифигев. Вроде на вид солидный такой, с пузиком вон, лысоват. А несёт сущую пургу!
— Неа, — мотаю головой, — на поправку не пойду. Мне не нужно. Я по жизни здорова, даже ноздретёком никогда не страдала. И вообще-то баба Кора и остальные… они кличут меня Юдифь, а не Мария.
Он снова лыбится, но уже не так радостно, как в начале. Думал, проведёшь меня на мякине? Заройся! Я не таких на место ставила!
Он пятится к остальным белым, шепчутся. Косят на меня.
Плевать. Главное, сейчас избавиться от этих тонких, прозрачных червей, что повпивались в моё тело. Больно и не могу глядеть на них, не морщась. Но отрываю всех.
Бесит, что белые говорят непонятно, как не топорщу уши. Хотя, кое-что, да ловлю.
— … черепно-мозговая травма… осложнения…
Кароч, эти мозгляки считают, что у меня крыша поехала? Походу на то. Вон, зыркают жалостливо.
Психов все жалеют.
Может, это и на руку.
И тут стена отползает! Зуб даю, так и поползла вбок! Я аж очканула слегка и начала ныкаться под нары, на которых лежала.