Откровение. Любовь, изменившая нас… - стр. 22
– Ну, и где же ты была?
Голос Гришки донёсся с дальнего угла комнаты. Там, где у сестры обеденный круглый стол.
– Я уже подумал, что ты, и вправду, осуществила свою угрозу. Повесилась мне назло! – тишина была недолгой. Звук, похожий на стук стакана о деревянный стол, заставил меня вздрогнуть. – Я даже на чердак слазил, – усмехнулся. – Только там можно верёвку закрепить.
Гришка сидел в потёмках и пил наедине с собой. Запах водки долетал до меня с его словами.
– Ты где была?! – гаркнул он вставая.
Испугавшись, я прижалась к закрытой двери. Платок предательски сполз с головы. В свете луны я смогла разглядеть замешательство, застывшее на его лице. Платок Анькин, но это не Анька. Лизка. В этом удивлённом состоянии он пребывал недолго. Налив ещё водки, Анькин муж выпил. Стакан со стуком опять встал на стол.
– Где Аня? – как-то зло спросил он.
– Дома, – быстро соврала я.
– Её дом теперь здесь! – заревел он и стукнул кулаком по столу.
Пустой стакан подпрыгнул от удара и скатился на пол. Звяк! Стекло разбилось. Бутылка водки не скатилась, но разлилась. Запах спирта заполнил всю комнату.
– Почему на тебе её платок? – в тоне его голоса теперь отчётливо улавливались нотки раздражения.
– Так она мне его подарила, – опять соврала я, на этот раз мой голос дрожал. – Я идти сюда не хотела. Она сказала, что платок мой, если схожу, посмотрю, приехал ли ты. Дома одна боится спать. Вот и ходит к нам.
Как быстро я научилась лгать. Впервые в жизни я на ходу придумывала небылицу и хотела в неё верить. Нет, тогда я верила в неё. Не веря, я не смогла бы так искусно врать. Врать, глядя прямо на него! Не отводя ни на секунду взгляда с его лица. Дорогой мой читатель, оказывается, ложь женщине даётся очень легко, когда она загнана в угол и некуда бежать.
– Подарила, значит, – опять со злобой сказал он.
Гришка в два шага оказался прямо передо мной. Снял с плеча, повисший платок и прижал к своему носу. Жадно вдохнул его запах.
– Так легко мои подарки дарит.
Он не спрашивал. Он, будто, говорил сам с собой. Мне стало не по себе, и я отодвинулась немного в сторону. Дверь открыть всё равно не смогла бы. Слишком близко мы стояли возле неё.
– Можешь забрать, – еле слышно прошептала я.
– Оставь. Ей не нужен, – и протянул злополучный платок мне.
Но, как только я потянулась взять подарок, Гришка схватил мою руку. Сильно дёрнул меня к себе, впечатав в свою грудь. Это произошло так стремительно быстро, что сопротивляться не было смысла. Коршунов сжимал меня в своих жилистых руках и тут же срывал одежду. Я слышала сквозь его сопение, как она рвётся по швам. Разбрасывая мои вещи, он бросил на пол и меня. Я попыталась вырваться. отползти от него. Но куда там! Что хрупкая девушка может сделать здоровенному мужику? Ничего. Мои попытки только раззадоривали его. Я даже не могла кричать! Его рот не давал мне позвать на помощь. А услышал ли кто-нибудь меня? Нет! Это понимаешь потом. Дома стояли на приличном расстоянии друг от друга. Толстые стены заглушали любые крики. Я была в западне и помочь мне было некому. Та ночь до сих пор, словно в тумане. Наверное, моё подсознание стёрло из памяти всё, что причинило мне так много боли. Боли не столь физической, сколько душевной. Он овладел мной на полу, дыша мне в лицо смесью спирта с табаком. Этот горьковато-приторный привкус был ещё долго на моём языке. Хуже того, Гришка сполз с меня как только кончил и уснул. Даже не уснул. Он захрапел, как хряк! Словно не было ничего. Словно он только что не надругался над сестрой своей жены. Для него это было обыденно, что ли? Вот так жестоко поступать с девушкой. И даже выпитый алкоголь не может оправдать его поступка.