Отголосок: от погибшего деда до умершего - стр. 2
Бриг на это отвечала, что в следующем году баварские архитекторы обязательно будут проводить очередной конкурс палаток, собачьих будок, скворечников, коттеджей или еще какого-нибудь хламовника и что Манфред туда опять потащится, и она уверена, что его «идиотский скворечник» обязательно победит, потому что его выберут «идиотские скворцы». А вот Амалия не из тех женщин, которые только то и делают, что вступают в брак. Еще она сказала, что Манфреду должно быть стыдно за такие подлые мысли об Амалии. Еще: если он так думает об Амалии – ясное дело, точно так же он думает и о ней, Бриг, именно поэтому они живут вместе три года, так и не поженившись. Она так и знала, что он специально подставляет свою задницу под нос Амалии всякий раз, когда Амалия целуется со своим женихом. И это отвратительно! А еще она сказала, что бело-голубое платье подружки невесты, по последней моде, ей чрезвычайно к лицу. Я думала, что она еще что-то скажет. Манфред тоже. Но Бриг стала собирать свой чемодан. А Манфред – свой. В итоге, они пришли к согласию, что дело «неповторимость свадьбы Амалии v. неповторимость Баварского архитектурного конкурса» решит следующий год. И поспорили на бутылку рейнского. Я разбила. Если бы им была нужна моя юридическая консультация, я бы сообщила им, что обе ставки сомнительны. Но люди привыкли больше доверять букмекерам, чем нынешним юристам. Иногда я их прекрасно понимаю.
Поэтому на мои плечи свалились обе проблемы – и цветы, и Тролль. Вторую проблему я решила очень быстро, взяла Тролля с собой в родительскую квартиру. Он выгулялся, стащил с подноса мой бутерброд с ветчиной, выплюнул огурец и, похоже, вообще прекрасно себя чувствовал – валялся на ковре и восторженно повизгивал, грызя ножку кресла. А когда она ему надоедала – принимался за бахрому от покрывала, обессиленно свисавшего до самого пола. Утомленное покрывало серого цвета. Я не ругала и не воспитывала Тролля, потому что это была не моя собака. Хотя меня и подмывало дернуть его за хвост. Но – нет. Приучишься ругать братниных собак, потом станешь шпынять его детей.
На то, что звонит телефон, я не обратила никакого внимания. В конце концов, поливать цветы я обещала. А отвечать на телефонные звонки – нет. А потом явился герр Олаф Кох. Я сразу его узнала, как только он закашлял в домофон. Олаф Кох никогда не курил (по крайней мере, я этого не видела, и Манфред тоже), но каждую свою фразу (даже приветствие) он начинал, предварительно прочистив горло кашлем. Чем-то это напоминало оперного певца, хотя я понимаю, что это странная ассоциация. Пришлось ему открыть. Это наш семейный Поверенный. В нашей семье не принято держать поверенных на крыльце. Не знаю, кто положил начало этой традиции, но все ее придерживались. Кроме того, он так просто не уйдет. Если уж дотащился до нас. Берлин – город больших расстояний.