Отбор со смертельным исходом - стр. 29
Или, может… может, следствие все же ошиблось, и кто-то позаботился о ее смерти? Заставил девушку сделать это? А то и вовсе сначала усыпил, после чего напихал ей в рот смертельную дозу снотворного и оставил вот так в кресле, слушать «Реквием»? А затем каким-то образом мастерски замел следы. Следователи же умышленно не разглашают правду, чтобы не срывать Отбор.
Тогда кто же мог сделать такое? Кому мешала уже проигравшая участница? И не может же быть такого, чтобы за смертью Нолы стоял… ее собственный «разочарованный» отец? Такое было сложно и страшно представить даже мне — девушке, которую собственный отец принудил к Темной клятве. Ведь в глубине души я все еще верила, будто папа не хочет моей смерти, просто вот настолько не сомневается в моих силах и знает, что продвинуть сестру на Отборе, обеспечить ей победу, вполне мне по силам.
От всех этих размышлений стало больно. Очень. И я едва сдержалась, чтобы не заплакать прямо сейчас, на пути к саркофагу с покойной королевой.
Но нет, нельзя. Просто выдохнуть, ощущая ком в горле, и не привлекать к себе лишнего внимания.
Может, Нола и правда просто покончила с собой, а я напридумывала себе лишнего на эмоциях?
Тем временем Эдвард Блейк, подойдя к саркофагу, встал возле него на одно колено и, кладя принесенную розу на его крышку, прямо в руки мраморной статуи, проговорил:
— Моя скорбь по тебе длилась три года. Но тебя больше нет, а я не имею права оставить трон без наследника. Поэтому с сегодняшнего дня все, что было между нами, останется в прошлом, а я буду двигаться дальше. И одна из девушек, которые сегодня возложат цветы на твою могилу, примет твою корону. Ты же спи с миром, во веки веков, и пусть душа твоя обретет вечный покой в чертогах Тринадцати.
Поднявшись, мужчина величественно отошел в сторону, и к саркофагу двинулись участницы отбора. Сначала, конечно же, Ферчайлд Анстронг. За ней — Элеонора, после Хармони, Лара...
Я не сводила глаз с каждой из девушек, которые оставляли свои цветы у могилы прошлой королевы с величественной скорбью, отдавая ей дань уважения. И когда наконец настал мой черед — встала у саркофага на одно колено, прошептав слова почтения покойнице. После чего осторожно положила голубые лилии на белый мрамор…
И застыла.
Это была словно черная вспышка, промелькнувшая перед моими глазами! Сплошная тьма, холод и нечеловеческие крики со всех сторон! Бледные лица, искаженные дикими гримасами, налетали на меня буквально отовсюду — так, словно старались сбить меня с ног своим сумасшедшим визгом…
— БЕГИ! — во все горло заорала растрепанная, перепуганная, заплаканная девушка, которую тут же схватили тысячи черных рук, уволокших ее во тьму…