От сказки к сказке - стр. 11
Также и другие дохристианские мифологические сюжеты были постепенно освоены народной религией. Так, Бенгт аф Клинтберг, анализируя легенду, распространенную на севере Евразии, о рябчике, некогда самой большой птице, наказанной за то, что напугала Христа, приходит к выводу, что она пришла из охотничьей дохристианской мифологии [Klintberg 2013: 118].
К древнему слою относится и антропогенез из разных элементов созданного космоса (см. главу «Тело в восточнославянских этиологиях»). Он широко представлен в европейской средневековой письменности начиная с XII века [Turdeanu 1981: 403–435]. В древних мифологических текстах фиксируются и другие мотивы, актуальные для фольклора Нового времени. Так, например, мотив персонажа водоноши в сюжете ATU 751E* «Человек на луне», который широко известен в Северной Евразии [Березкин 2017: 151–161], возникает в главе 11 «О солнце и месяце» «Младшей Эдды»: луна забрала к себе двух детей, Биля и Хьюки, когда они шли от источника с ведром на коромысле.
Художник Батист Эрсок. Contes et légendes de Laponie. Paris: Flies France, 2019
Распространение многих сюжетов связано с системой культурных и экономических контактов. Например, объяснение Млечного Пути как рассыпанной соломы совпадает с ареалом влияния аббасидского халифата, а затем Оттоманской порты: Балканы, Карпаты, Причерноморье, юг Италии. Локально этот сюжет и соответствующий термин соломенная дорога записывались у русских и белорусов. Ареалу «османского» мотива противостоит ареал католического и протестантского вора, укравшего солому, хворост и т. п. [Березкин 2017: 196–200, карты 43, 44].
Значительное число этиологических сюжетов восходит к апокрифам и народным версиям Библии. Среди наиболее характерных примеров – происхождение свиньи из спрятанной под корытом еврейки, который объясняет запрет на свинину у евреев. Сюжет восходит к восточным версиям «Евангелия детства». Евреи требуют, чтобы Христос угадал, кто спрятан. Он отвечает: свинья с поросятами, и в самом деле вместо женщины под корытом обнаруживается свинья с потомством. Ареал этого сюжета охватывает всю Европу, от Франции до Украины, изредка он записывался и в России, в том числе в Сибири [НБ: 172–175; УИМ, № 175–176].
Другим источником этиологий является собственно литературная традиция, начиная с античных басен. Некоторые из них уже содержали этиологическую развязку, как, например, басни «Пчела и Зевс» Бабрия (почему пчела умирает, укусив человека), «Конь, бык, собака и человек» Эзопа и Бабрия (см. главы «“Век человеческий”, или Славянские сказочные параллели Эзоповой басни “Конь, бык, собака и человек”» и «Насекомые в этиологических сказках восточных славян»). Другие приобрели ее в фольклоре нового времени: «Зайцы и лягушки» Эзопа (ATU 70 «Трусливее зайца», происхождение заячьей губы), «Посольство собак у Юпитера» Федра (ATU 200В «Почему собаки обнюхивают друг друга»). Литература постоянно взаимодействует с устной традицией: с одной стороны, она может фиксировать устные рассказы и, в свою очередь, порождать новые фольклорные варианты. Для этиологических сюжетов таким востребованным источником в русской традиции оказался Киплинг и его «Просто сказки» [Королькова 2001: 175–179], но также и стихотворение С. Маршака «Отчего у месяца нет платья» [УИМ, № 98].