От Ржева до Берлина. Воины 3-й гвардейской истребительной авиадивизии о себе и боевых товарищах - стр. 78
Я был секретарём партийного бюро. И бывало так – летит человек в бой и подаёт заявление о приёме его в партию. Созывать бюро нет никакой возможности, и нам приходилось делать так: собираться наспех около самолёта, где сидит лётчик, заслушать его автобиографию и тут же его принимать. А иногда не успеем закончить работы, даётся ракета, и лётчик улетает. Когда он возвращается, мы снова – к нему и заканчиваем приём его в партию.
Люди от работы стали неузнаваемыми. Был у нас такой лётчик ИЗБИНСКИЙ*, толстяк, здоровяк, никогда он не худел, сколько бы ни воевал, а тут, под Сталинградом, он страшно похудел, буквально до неузнаваемости. Единственный человек, который не знал усталости, был КАРНАЧЁНОК*, маленький, крепкий, на него не действовала никакая нагрузка. Как только спросят, кто летит? «Я лечу». Только и слышно – я лечу, я лечу. А прилетит, спрашивают, ну какой сбил – шестой или седьмой? «Да нет, вы не мне записывайте, а вот тому, он мне хвост прикрывал». Это был самый молодой лётчик, [19]22 года рождения, с точки зрения боевой он был воспитанник Клещёва. Потом он получил звание Героя Советского Союза.
Что касается Клещёва, то это был настоящий воздушный волк, старый, опытный лётчик, проведший огромное количество воздушных боёв. Там у нас работали и БАКЛАН, и Алкидов – участники операции «Три против 27»[176].
Первый успешный день в нашем полку был 26 июля. В течение одного этого дня наши лётчики провели 11 воздушных боёв, не потеряли ни одного своего и сбили 34 самолёта противника[177]. Здесь шла борьба за переправу. Характерен этот день тем, что он показал наращивание наших сил. Первая семёрка налетела на крупную группу бомбардировщиков, которые шли без всякого прикрытия. Они им как следует всыпали. В первом вылете участвовали Избинский, Корзников, ГОРБАЧЁВ[178] и др. Корзников в этом бою сбил 4 самолёта, но двух отдал своим ведомым, которые охраняли его хвост[179]. Вторая девятка полетела и опять встретилась с бомбардировщиками, но они уже шли под прикрытием своих истребителей. Здесь часть наших истребителей дерётся, а часть нападает на бомбардировщиков.
В следующий раз немцы прислали бомбардировщиков с крупным прикрытием, но и здесь у них ничего не вышло. Наши истребители уже крутились на месте, часть из них завязала бой с вражеским прикрытием, а часть колотила бомбардировщиков.
Полетела следующая партия, а летали сплошь три эскадрильи, от 9—10 часов одна эскадрилья, от 10 до 11 – другая и т. д., так всё время и шло прикрытие. Следующая наша партия встретила одних истребителей противника. Немцы хотели очистить воздух, и здесь пошла борьба с истребителями. У немцев опять ничего не вышло. Радио у нас здесь работало ещё плохо, только-только получало права гражданства, мы слышали, что там делается, но пользоваться радио как следует ещё не умели. Вся вторая половина дня прошла в борьбе с истребителями, и только под вечер снова появились бомбардировщики, но с прикрытием. Итоги здесь были такие: их потери – 16 бомбардировщиков и 18 истребителей, т. е. всего 34 самолёта, а у нас не было ни одной потери. Во-вторых, немцы в тот день ни одной бомбы на переправы не бросили, бомбы были брошены далеко в стороне. Эту переправу наши лётчики прикрывали с 26 по 29 июля, и за все эти дни немцам ни одного раза не удалось бомбить переправу. Правда, воздушные бои уже не были так сильны, так как им всыпали хорошо уже в первый день, но бои шли всё время, беспрерывно.