Освобождая Европу. Дневники лейтенанта. 1945 г - стр. 3
– Ты-то откуда знаешь? – оторвался от бумаг Николай. – Он, может быть, в самое время заснул.
– Что правда, то правда, – сказал я, и мы, все трое, расхохотались.
– В своем вагоне был? – спросил Коваленко. – Твои вещи Микулин с Масловым забрали.
– Куда они денутся, вещи-то, – ответил я, вспомнив, что всех вещей у меня: шинель, вещевой мешок да связка книг. И всё.
– Тогда ладно, – сказал Николай Коваленко, ни к кому не обращаясь, и принялся за свои бумаги. Потом вдруг обратился ко мне: – Запомни, номер нашего эшелона – 11613.
– Так я же его знаю.
– Да, да, – засмеялся Николай, – ты ж его и караулил. Тогда давай проваливай. Не морочь нам голову, пока не понадобился.
Микулина, Маслова, Федорова я нашел в вагоне штабной батареи. На верхних нарах мне было забронировано место, как я и любил, сбоку, у окна. Нагулявшись досыта, я уснул под звуки ругани и паровозных гудков.
4 января. Погрузка машин и минометов продолжалась всю ночь и первую половину дня. Стоит страшный ор, матерщина, стучат кувалды по дереву, по железу, гудят паровозы. Вагон наш через регулярные промежутки времени толкают, подгоняя под резкие свистки сцепщиков очередную платформу эшелона к погрузочному трапу.
Тронулись мы лишь к вечеру и к ночи прибыли на окружную линию железнодорожного пути Ленинград – Москва. Тут в последний раз родственники наших ленинградцев пришли их провожать.
5 января. Эшелон № 11613 идет по линии железной дороги Ленинград – Москва. Наши офицеры, дежурные по эшелону и на паровозе, осведомлены о маршруте только лишь до следующей узловой станции и не далее. Только на станции Бологое стало очевидным, что цель ближайшего перегона – Москва. Покой был потерян.
6 января. Медленно, порой со скоростью пешехода, уступая дорогу пассажирским поездам, тащится эшелон по разбитым путям Октябрьской железнодорожной магистрали.
7 января. Стоим в Калинине. Разбитый город, разбитая станция, и все это припорошено новогодним и рождественским снегом. Странная человеческая особенность – привычка. Помнится, когда впервые увидели мы эти места, освобожденные от немцев, увидели сожженные города и деревни той же Ленинградской области, в окрестностях Гатчины и на Псковщине, увидели обездоленное, обнищавшее население, дотла сожженные поселки, одиноко стоящие обгорелые печные трубы, чувствам нашим мы не могли тогда найти словесного выражения. Теперь мы смотрели на те же самые «картины» всеподавляющей разрухи и понимали, что иначе и быть не может – война и есть война!
Когда-то, в первой половине XIX века, великий теоретик войны генерал прусской армии Клаузевиц провозгласил доктрину: «Война есть продолжение политики иными средствами» и что «война есть орудие политики». И вот, лежа на нарах товарного вагона и смотря в небольшое оконце на разбитый и сожженный город, который когда-то назывался Тверью и был столицей Тверского княжества, соперничавшего с Москвой, я думал о том, как мало стоят «человеческие ценности» и сам «человек» в той «политической игре», которую ведут люди себе же на забаву!