Островская быль - стр. 7
– …Вел нас в партизанский отряд. Саней его зовут… Звали, – поправился он. – Мы в лесу заночевали, а, как рассвело, так встали да пошли. И сразу на ваших наскочили. Я замыкающим шёл. Как стрельба началась, так я развернулся и дёру…
– Ну-ну. Стало быть, не пожелал вместе со своими товарищами героическую смерть принять? – с издёвкой полюбопытствовал Шрауф. – Чего ж так?
– Жить хочу, – дрожащим голосом произнёс пленный.
– Ну, это понятно, – цинично изрёк гестаповец. – Только, ведь, право на жизнь ещё заслужить надо.
– Так, я же сам сдался, – пробормотал Воронов, непонимающе таращась на Шрауфа.
– Не велика заслуга, – процедил сквозь зубы немец. – Мы бы тебя и так взяли… – и выдержав томительную для Воронова паузу, небрежно бросил: – А вот островское подполье – совсем другое дело!
– Расскажу всё, что знаю, – поспешно уверил его пленник.
– Знаю, что расскажешь. Да стоит ли твоя информация жизни?
– Всё, как на духу, расскажу, – продолжал талдычить Воронов.
Его бил озноб, и, кажется, он был близок истерике.
– Только не убивайте! – взмолился беглый лагерник.
– Там видно будет, – буркнул себе под нос Шрауф.
Поплыл, удовлетворённо констатировал он про себя. Выложит всё от и до. Вопрос, много ли он знает? И обернувшись к Мольтке, приказа по-немецки:
– Я срочно отбываю в Остров. Этого забираю с собой. Выделите мне десяток людей для охраны, а сами заканчивайте здесь и возвращайтесь в расположение. Трупы бандитов доставьте в морг.
Опыт нескольких лет работы в гестапо приучил Ольгерда Шрауфа неизменно следовать принципу «Куй железо, пока горячо». Разбуженный в шесть часов утра островский комендант полковник Зассе любезно предоставил ему для проведения допроса отдельный кабинет в комендатуре. Допрос… Хотя, какой там допрос, скорее монолог Воронова, длился больше часа. Его откровения скрупулёзно фиксировала личная стенографистка полковника – довольно миленькая пышная блондинка. Несомненно, она была зла как чёрт, оттого что её вытащили из поспели ни свет ни заря и заставили трудиться, не покладая рук. Однако на протяжение всего этого часа девушка сохраняла на лице лишь деловую сосредоточенность, и порой даже одаривала Шрауфа – непосредственного виновника всего этого раннего безобразия – кокетливой улыбкой.
Когда девица удалилась, чтобы сделать расшифровку, Шрауф, дабы не терять времени понапрасну, предложил Воронову собственноручно написать всё то, что тот только что рассказал и подписаться, что тот и сделал. Вообще-то, этого не требовалось. Достаточно было расшифровки стенограммы и, при необходимости, подтверждения стенографистки, да и то лишь в случае, если правдивость предоставленной информации вызовет сомнения у руководства. Что же касается соблюдения буквы закона, то деятельность гестапо была практически выведена из-под какого бы то ни было стороннего надзора. Поскольку тайная полиция занималась расследованием деятельности враждебных Третьему рейху сил, ей позволялось многое в обход закона и суда. Так что, собственноручно написанные и подписанные Вороновым показания нужны ли лишь для того, чтобы при необходимости использовать их в качестве жупела.