Остров мужества - стр. 11
Северное море не милостиво, много корабельного лома на берег повыкинуло. Меж ним и деревья целые с корнями лежат: с дальних берегов, что вода подмывала, они в воду падали, и теченья морские принесли их в эту далёкую сторону. Гвоздей и всякого железа в обломках оказалось много.
За работой не заметили, как на душе веселее стало. Удивились даже, когда Алексей на закат оглянулся и домой стал торопить:
– Не захватить бы темноты, пока оружия для обороны не наготовили. Ошкуй-то здесь не в одиночки жил, – сказал он. – А в потёмках и Степанова пищаль не застýпа.
Ванюшка так ясно припомнил огромные жёлтые клыки зверя, – один ещё сломанный, – что хоть и жарко было от работы, а по спине морозом продёрнуло.
Солнце совсем уже спустилось к воде, когда они тронулись домой. Шли ходко, приглядывались: не нашёлся бы у вчерашнего ошкуя сердечный друг, за приятеля с ними посчитаться.
– Это так, – не утерпев, пошутил Степан, но тут же проверил кремень, подсыпал на полку пороху и держал пищаль до самой избушки наготове.
– Доведёт нас твой язык до беды, пустая ты голова, – ворчал Фёдор и опасливо оглядывался.
Дошли благополучно, но спать улеглись не сразу. Фёдор подобрал по дороге камень вроде чашки, из него устроили жирник с фитилём, на медвежьем жире. При таком малом свете долго трудились зимовщики: вырезали сухожилья из медвежьей спины на тетиву для луков.
– Кузнецами заделаемся, на стрелы да рогатины железа накуем.
Этим решением кормщика кончился трудовой день.
Ванюшка как ни устал, а заснул не сразу, лежал, тихонько разговаривал про себя: «Степан свои заряды как выпустит, и останется он с луком, и я с луком, будто мы теперь ровни. Вместе олешков промышлять пойдём. Он олешка – я другого. Он олешка…»
– Да ты что, как веретено раскрутился, весь бок мне протолкал!
Это Фёдор. Не дал Ванюшке олешков досчитать. Мальчик притих и скоро заснул.
Кузня заработала на другой же день. Недалеко от избушки, в расщелине скалы, нашлось подходящее место: скала – от ветра защита. Большой гладкий камень сгодился на наковальню. Молотом стал тяжёлый железный болт.
Алексей ему больше всего обрадовался, еле вытащил из большого бревна, от иноземного судна незнакомой постройки.
– Не понять, к чему он надобен был, – рассуждал Алексей, пока вырубал его топором. – А нам в самый раз, разогреем, да щель в нём гвоздём пошире сделаем, чтоб на рукоятку насадить.
Молот получился изрядный, кормщик на него не нарадовался.
– Дед мой кузнечил, а я около него крутился, помогал помалу, – весело говорил он. – Сказывают старые люди: всякое уменье на помощь человеку окажется. Думал ли я, где да как кузнечить доведётся.