Остракон и папирус - стр. 56
Геродот все еще не мог прийти в себя. Даже не знал, что спросить. Но Харисий не давил. Главное сделано: он поставил напарнику задачу, передал деньги, объяснил способ связи.
В том, что Геродот будет сотрудничать, капитан не сомневался – ведь он уже дал свое согласие Менону. А у гиппарха на галикарнасца большие виды.
– С матерью сам поговоришь? – спросил Харисий.
Геродот кивнул.
Когда капитан ушел, галикарнасец так и остался сидеть в саду. Поликрита опустилась на пустой дифрос, взяла его за руку.
– Расскажи, – попросила она. – На тебе лица нет… Зачем он приходил?
Геродот передал саммеотке разговор с капитаном.
– Завтра корабль Харисия уходит в Эфес, – закончил он. – Я должен буду плыть с ним.
– Никуда не поедешь! – неожиданно резко заявила Поликрита. – А если тебя схватят? Обо мне ты подумал?
Он молча сжал ее руку.
Потом потерянно улыбнулся и покачал головой:
– Я обещал… Вот не знал, что все будет так скоро и так серьезно.
– Ну, ладно, – сухо сказала саммеотка, – будем считать, что попрощались.
Остаток дня Геродот провел с семьей.
Дрио помогала сыну собирать дорожный мешок. Она доставала из бельевого сундука одежду, перебирала ее, разглаживала руками. Потом откладывала в сторону, снова склонялась над сундуком – все никак не могла решить, что лучше.
Пока Геродот не выбрал сам: «Это и это… Все! Если будет надо, куплю в Эфесе».
Временами Дрио хмурилась и застывала над какой-нибудь вещью, словно думая о чем-то тревожном. Но тут же стряхивала с себя наваждение, чтобы ободряюще улыбнуться сыну.
Феодор наловил губанов, зажарил на вертеле, после чего завернул рыбин в кусок холстины и сунул в мешок. Он старался вести себя как взрослый, поэтому не приставал к брату с вопросами.
На рассвете Геродот зашагал в гавань. Зевс Геркей задумчиво смотрел ему вслед с постамента. Чайки деловито склевывали у остывшего кострища остатки рыбьей требухи. Галикарнасец несколько раз обернулся в надежде увидеть Поликриту.
Херил обнял друга за воротами. На прощанье сунул в руку терракотовую фигурку Гермеса Эрмуния в крылатом петасе и с кошелем в руке:
– Пусть будет твоим талисманом… Ты ведь теперь купец.
Красный лемб Харисия с облезшей краской терся скулой о тростниковый кранец. Зеленая муть бултыхалась у причала. Рассветное солнце озорно выглядывало из прозрачных лужиц на квадрах. Ночной бриз слабеющими порывами тормошил парус.