Останься. В плену у зверя - стр. 27

Сам я даже упустил момент, когда из понимающего и терпеливого превратился в истеричного тупицу. Скорее всего, когда она выстрелила в меня. Та, кого я считал своим смыслом. И этот выстрел сработал как амнезия, заставив меня забыть все данные ей прежде обещания. Буду тебе кем угодно, только выживи… Никогда не сделаю больно. Это наш общий дом.

Глава прайда, блядь. А не смог понять элементарных вещей. С прошествием времени я уже отодвинул своё чувство вины в самые далёкие уголки своей души. Заставил сосредоточиться не на том, как я виноват перед пленниками, а на том, что смогу сделать, чтобы всё исправить. И по факту перестал помогать только одной из них – той, которая была дороже всего. Потому что как последний трус боялся услышать, что она пережила. Боялся отвезти её в клинику, потому что не знал, что из этого выйдет в итоге. И вот результат. За то время, пока остальные смогли худо-бедно начать новую жизнь, ей стало только хуже.

– Если Вы хотите, то… можете… меня наказать.

– Я не хочу.

– Можете побить, например.

– Я не стану тебя бить, Элисса.

Считает, что раз мне неприятно слышать правду, то непременно должен вытворить нечто подобное.

– Тогда… укусите. Больно. Или… – упрямо нахмурив брови, она всё же договорила. – Или тоже… как я Вас…

– Ты мне предлагаешь стрелять в тебя?

Она серьёзно кивнула. Что только творится в этой сумасшедшей голове?! Больная. Больная на всю голову. И я вместе с ней… Потому что сам не заметил, как привлёк её ближе и обнял. Уткнулся носом в висок, склонившись в три погибели. Хотел сделать это с тех пор, как вышел из больницы. Вот так держать её. Знать, что она моя и со мной. И сопротивлялся. Обижался, как капризная девчонка. Даже не попытавшись поговорить.

– Так скучал по тебе… – выдохнул, сдаваясь снова.

Напряжённая крохотная девочка в моих руках молчала. Хотя вдруг мне показалось, что плотнее прислонилась щёчкой к моей груди, в которой бешено грохотало сердце. Но может это я сам её так прижал?

– Элисса, а зачем ты… испортила оладушки? Ведь специально так сделала.

– Чтобы Вы меня ненавидели тоже.

– Зачем?

– Чтобы не… как её… лучше бейте.

Я легонько погладил пушистые волосы и немного отстранился. Вот идиот.

Ирбис рычал внутри. Моя, моя, моя. Живая такая. Крошечная. Нежная. И вовсе не лицемерка, просто испуганная девочка. Мы оба сейчас чувствовали это как никогда остро. Потому что это с нами она говорила. В нас видела угрозу, да, но и надежду на понимание тоже в нас. Как бы не боялась, но рассказала. Да, слишком надолго мы отложили этот разговор, но лучше поздно, чем никогда.