Остальные тридцать два. Полное собрание рассказов - стр. 4

– И правда хороший напиток. Расскажите, каким был этот город до войны.

– Чудесным. Таким же, как теперь, только еды было вдосталь.

Подошел официант и склонился над столом.

– А если я этого не сделаю? – спросил он. – Я же отвечаю за то, что тут происходит.

– Ну, если хотите, позвоните по телефону – вот вам номер. Запишите. – Он записал. – Попросите Пепе, – сказал я.

– Я против него ничего не имею, – произнес официант. – Но Causa[2]… Такой человек, конечно же, представляет угрозу нашему делу.

– Остальные официанты его не узнали?

– Может, и узнали. Но никто ничего не сказал. Он же наш старый клиент.

– Я тоже ваш старый клиент.

– А может, и он теперь на нашей стороне?

– Нет, – покачал головой я. – Я знаю, что это не так.

– Я никогда ни на кого не доносил.

– Ну, это уж вам решать. Может, кто-нибудь из других официантов сообщит о нем?

– Нет. Его знают только старые официанты, а старые официанты не доносят.

– Принесите еще желтого джина и горького пива, – сделал заказ я. – Тоник у меня еще остался.

– О чем он говорит? – поинтересовался Джон. – Я совсем мало понимаю.

– Там сидит человек, которого мы оба знаем по старым временам. Он был прекрасным стрелком по тарелочкам, я встречал его на соревнованиях. Он фашист, и прийти сюда теперь – не важно по какой причине – большая глупость с его стороны. Но он всегда был очень храбрым и очень глупым.

– Покажите мне его.

– Вон он, сидит за столом с летчиками.

– Который?

– Тот, с очень загорелым лицом, в пилотке набекрень, который сейчас смеется.

– Он фашист?

– Да.

– С самого Фуэнтес-дель-Эбро не видел фашист так близко. Много тут фашист?

– Да нет, не много, встречаются иногда.

– Они пить то же, что вы, – подметил Джон. – Раз мы это пить, другие люди не думать, что мы фашист, а? Слушайте, вы были Южная Америка, западное побережье, Магалльянес?

– Нет.

– Там хорошо. Только слишком много восьминог.

– Кого много?

– Вось-ми-ног, – забавно повторил он. – Ну, тех, у кого восемь рук.

– А-а, – протянул я, – осьминогов.

– Да, восьминог, – подтвердил Джон. – Знаете, я еще и водолаз. Это хорошее место работать, получать куча денег, только слишком много восьминог.

– А они что, мешают?

– Не знаю. Я первый раз опустился в гавани, в Магалльянес, смотрю – восьминог. Стоит на всех своих ногах, вот так. – Джон уперся пальцами в столешницу и приподнял локти и плечи, а заодно и брови. – Высокий, выше меня, и смотреть прямо в глаза. Я дернул канат, чтобы меня подняли.

– А какого он был размера, Джон?

– Не могу сказать точно, стекло в шлеме все искажает. Но голова по крайней мере больше четыре фута, это точно. И он стоять на своих ногах как на цыпочках и вот так на меня смотреть. (Он уставился мне в лицо.) Так что, когда меня вытаскивать из воды и снять шлем, я сказать: вниз – больше никогда. Тогда тот, что был у нас начальник, говорит: «Что с тобой, Джон? Этот “восьминог” испугался тебя больше, чем ты его». А я ему говорю: «Невозможно!» Что вы скажете насчет того, чтобы выпить еще этого фашистского напитка?