Особо опасный опер - стр. 11
– И вас я не знаю, и как я здесь оказался не понимаю. А то, что я помню вот к этому, – Вадим обвёл рукой камеру, – никакого отношения не имеет. И почему я Бурый?
– Потому что фамилия у тебя Бурдаков. Да и вообще ты по жизни бурый, в смысле борзый, чуть что, – прёшь буром, как трактор. Напролом. А силой тебя Бог не обделил, за пятерых отмерил. Помнишь, как ты летом бухой всю нашу бригаду в речку загнал? И нас со Шпаной не узнаёшь? Мы с тобой уже три года пайку ломаем. Что ты вообще помнишь?
– Подождите. Какое сейчас число, месяц, год?
– Девятое, нет, уже десятое ноября восемьдесят второго года, – Шпана широко улыбнулся, сверкнув золотой фиксой, – мне до звонка ровно неделя осталась. Семнадцатого свалю от хозяина.
– Тысяча девятьсот восемьдесят второго года? – Переспросил Вадим, ошалело глядя на Шпану.
– Ну не восемьсот же, – хохотнул тот.
– Так вот… – Вадим выдержал паузу, лихорадочно прикидывая, что можно сказать, а что – нет. – Так вот, вчера у меня было 15 марта 2011 года. Мне было пятьдесят шесть лет. Офицер запаса, шестнадцать лет на пенсии, лежал в больнице в городе Витебске, готовился к операции по удалению камня в желчном пузыре. У меня была жена, с которой прожил более тридцати лет, двое взрослых детей. Последнее, что я помню, это как меня вкатили в операционную, сделали укол в вену и дали понюхать маску с наркозом. Проснулся здесь.
Вадим говорил негромко, но чувствовал, как его мощный бас наполняет собой всю комнату. Его слышали все сокамерники. Шпана смотрел на него с жалостью, как на больного. У Карташа отвисла челюсть. Он пару раз судорожно сглотнул, потом медленно протянул, растягивая слова:
– Ни хрена себе, как у тебя башню сорвало. Такое в натуре только под наркотой может померещиться. Офицер запаса, жена, дети… Какие дети, ты с малолетки отсюда не вылазишь! На свободе был один раз несколько дней и опять сюда…
– А вот этого я совсем не помню. Бурый… Валера… зона, ни малейшего проблеска…
– Подожди Карташ, – Шпана огляделся вокруг и рявкнул, – ну, хуля уставились! У нас тут свой базар… Слиняли все! Быстро!
Вокруг мгновенно стало пусто. На верхних нарах они остались втроём. Хотя куда можно слинять в закрытой камере Вадиму было непонятно.
– Слышь, – добавил Шпана вполголоса, обращаясь к Карташу, – ты обратил внимание, что он базарит как то не так… Бурый больше трёх слов подряд вообще редко когда говорил, а тут целая речь. И ещё как то, – Шпана замялся, подбирая слово, – грамотно уж больно, что ли…
– Точно ты подметил! А я смотрю, чё то не то… и не пойму, что именно.