Осколки - стр. 15
Мы – третья партия молодежи, отправляющихся к рубежу, пока еще не на фронт, и неизвестно, когда именно нас отправят, и отправят ли. Прежние новобранцы несут службу в глубоком тылу. Положенные шесть месяцев, после них присяга, а затем, с каждым будет проведена беседа о дальнейших планах. Кто-то выберет контракт, у нас профессиональная армия и мы гордимся этим, тем, что противник воюет, напрягая все силы и средства, а нам достаточно опытных зрелых бойцов, а кто-то отправится домой, но уже в чине младшего лейтенанта. Возможно ожидая своей очереди, или молясь, чтобы она никогда не настала. Такое тоже возможно, ведь эта война не стала полномасштабной.
И потому нас провожают со смесью надежды и нетерпения. Война слишком неспешна, нетороплива. Она идет, как бы, между прочим, напоминает редкими похоронками и сообщениями, неизменным, как смена времен года и начинающимися обыкновенно со слов: «на всех позициях к текущему моменту существенных изменений не произошло». И далее, больше для того, чтобы занять время, идет отчет об имевшихся боестолкновениях, о потерях сторон. Их потери, конечно, неизмеримо большие, нежели наши. Так бывает всегда. В любой войне. И эта не исключение.
Она странная. Обе воюющие стороны будто чего-то ждут, к чему-то готовятся. И никак не могут определиться с намеченными очень давно планами: где и когда следует провести удар, долженствующий обеспечить превосходство в живой силе и технике, чтобы войска, придя в движение, колоннами, как на марше двинулись вперед, сметая все на своем пути.
Не сомневаюсь, что все этого ждут. Как ждем и мы. Ждем и надеемся, как и все юноши, в чьих жилах по-прежнему кипит горячая кровь предков, сражавшихся здесь столетия назад не на живот, а на смерть, что и нам доведется побывать в Решающем сражении, что и мы сможем внести свою лепту в создание Великой победы.
Идеология? Нет, скорее идеализм. Им заражены все, кто надевает форму.
Время течет медленно, чтобы немного отвлечь и нас и скопившихся в зале ожидания пассажиров, через репродукторы передают легкую музыку. Что-то незаметное, проскальзывающее мимо сознания, но оставляющее после себя странное ощущение какой-то легкости.
На противоположной платформе, из подземного перехода, – крыша над ним, уменьшенная копия вокзала – так же начинают появляться люди. Пока всего несколько человек, но и они изучающе смотрят на нас. Кто-то машет рукой, ему отвечают из серой массы шинелей. Родители, нашедшие способ и повод последний раз напутствовать чадо перед дальней дорогой.
Я вглядываюсь в лица тех, кто находится на противоположной платформе. Нет, и там не находится ни одного знакомого. Невыразительные, встревоженные лица, сливающиеся в одно: они о чем-то перекрикиваются с теми, кто подходит к краю, хватаясь за чугунные стойки пологой крыши, словно боясь поскользнуться и упасть на пути. Обыденные слова, даже они не претерпели изменений. Будь осторожен. Береги себя. Не посрами. Пиши как можно чаще. Дай нам повод узнать, все ли действительно в порядке, – словно войсковой цензуры в тех частях нет и в помине.