Ориентиры - стр. 40
— Это не бред, а констатация факта, — сажусь на стол, только бы подальше от него, но этим же загоняю себя в ловушку, потому что теперь придется разбросать документы, если я планирую сбежать от Соколова по столешнице. — Уходи, Паша, я не хочу тебя видеть, — рвано выдыхаю. Он смотрит недовольно, губы поджимает и чуть ли не вибрирует от злости.
— Хватит уже твоих игр, — наступает, давит морально и почти касается своим носом моего. Горячее дыхание обжигает губы. Упираюсь ладонями в его грудь скорее для вида, потому что знаю: не хватит сил оттолкнуть: ни физических, ни моральных. Чувствую, как бешено бьется его сердце, передавая сумасшедшие импульсы и мне, будто Соколов мой персональный источник питания, а я — севшая батарея на смартфоне. — Сдавайся, Алёна, — требует ответить.
— Ни за что, — бросаю, усмехаясь. Откуда столько смелости? Еще пять дней назад я рыдала из-за Родина и думала, что никогда себя не соберу, потому что была разбита вдребезги, а теперь ощущаю себя удивительно живой и вздрагиваю от прикосновений Соколова. Как он так быстро в мою жизнь проник?
— Ты уже это сделала, — улыбается победно, все еще не отпуская мой взгляд, опускает ладони мне на бедра и дергает к себе, вынуждая в грудь влететь. Становится между моих ног, и я испуганно их свожу, но выходит только сжать ноги Пашки. Попалась.
— На чем прокололась? — безоговорочно капитулирую. Соколов прав – мне не тягаться с ним, когда между нашими телами нет расстояния и когда я вижу, как горит его взгляд при встрече со мной.
— На доверии. Я давил и импровизировал, — ехидничает сволочь и отставляет разговоры в сторону.
Губы Соколова находят мои. Тону в бесконечной и отчаянной нежности, жадно хватаюсь за спасательный круг его рук. Жарко, мутно, запутанно. Тело бьет дрожь от контраста температур наших тел. Мне непростительно хорошо рядом с ним, настолько, что забываю даже о том, что мы на работе, в кабинете, куда в любую секунду могут ломиться коллеги. Целую его с не меньшим напором, сжимаю футболку на его груди и улетаю бесконечно далеко. Снова позволяю себе раствориться в нем, думая после выпариться и собраться по частям. Его страсть живительным раствором исцеляет душу, ладони знают мое тело слишком хорошо и пользуются, давая своему хозяину еще одно преимущество перед хрупкой мной, которую, как оказалось, легко сломать. Только Пашке это не нужно: он меня лечит, неосознанно становится таблеткой от одиночества, в приеме которых я назначила себе целый курс.
— И что?.. — останавливаюсь и прикрываю глаза, сдерживаюсь, чтобы не застонать, пока его губы ползут по шее, выводя линии поцелуями. — Трахнешь меня в кабинете на столе, как последнюю блядь? — хмыкаю, а ноги против воли обхватывают его бедра. Запрокидываю голову, подставляясь его касаниям — не могу противиться, с ним слишком остро, будто хожу по лезвию без страховки.