«Орфей спускается в ад…». Листы скорби художника Доброва - стр. 16

Однажды умер тяжело больной туберкулёзом. Дело было жарким летом, а в маленьком морге, куда его положили, было жарче, чем на улице. Тело уже разлагалось. Все санитары и санитарки отказались переодевать и класть в гроб страшный труп, боясь заразиться. Позвали Колю и ещё одного больного, но тот убежал, лишь раз вдохнув в себя отравленный воздух. Коля остался. Он переодел товарища по несчастью, положил в гроб и получил за это пачку сигарет и лишнюю тарелку горячего супа с мясом.

Никогда не было у Коли ни любви, ни жены, ни семьи. Однажды ночью он набросился на железнодорожных путях на проходящую женщину и изнасиловал её прямо на земле между проносящимися в разные стороны грохочущими составами. В другой раз он повёл в сарай дочку врача, но его заметили и поместили в психиатрическую больницу, откуда уже боятся выпускать. Так и живёт он здесь годами, играет больным на гармони, а они поют и пляшут под его музыку. Коля не религиозный.

– Бога нет, – говорит он уверенно.

– Не раскисай, мой друг, не раскисай, жизнь не райский сад, не райский сад, – сказал я ему.

– Да я и не раскисаю, – грустно улыбнулся он беззубым ртом.

Среди моих натурщиков настоящих психически больных было мало. Один из них – Петя из Благовещенской психбольницы, которого «его голоса» заставили-таки убить стамеской свою любимую мать. Это – шизофрения в чистом виде, с бредом, с галлюцинациями. То голоса говорили ему, что его мать ведьма, которая по ночам летает по небу на помеле. То говорили ему, что на планете Хизант в созвездии Крабовидной туманности его ждут в гости, а космический аппарат стоит у дверей и ждёт его, чтобы улететь. Он как будто садится и летит, живёт среди хизантов, которые похожи лицом на уток, чтобы клювами им было удобно ловить рыбу. Потом эта планета раскололась, так как её жители вступили в гражданскую войну между собой. То он видит червяка и слышит: «Это – твоя мать, убей её, иначе эти черви будут жирными, расплодятся и всех сожрут».

А мать между тем любила своего Петечку и, несмотря на то, что жили они в бараке, ни в чём ему не отказывала, работая на двух и даже трёх работах. Всегда в доме были и варенье, и печенье, и торты, и шоколад, и кассеты, и магнитофоны. А когда он начинал бредить о золоте и бриллиантах, то тут случались такие сцены. Сын говорил матери: «Ты знаешь, что я ненавижу женщин и ненавижу всё, что они на себя надевают – золото и брилианты. И ты нарочно всё это складываешь мне в матрац дивана. Зачем, я тебя спрашиваю?» А мать ему отвечает: «Богатеешь, Петруша, а стамеску починить не можешь, разломалась стамесочка-то, Петруша». Он взял в руки стамеску, и тут явился ему образ отца-пьяницы, который указал пальцем на свою жену и сказал: «Она ведьма – убей её».