Орден Сталина - стр. 53
– Ну, что, хорош он – ваш сообщник? – спросил Григорий Ильич почти иронически.
– Мой – кто? – переспросила арестантка.
Семенов отвернул загнутую часть листа, и молодая женщина смогла прочесть и последние строчки письма, и подпись внизу.
«Перед лицом смерти я заявляю, что все коммунисты и их прихвостни – вне закона! Я скоро умру, но вы вечно помните о мстителе Николае Благине, погибшем за русский народ!
17 мая 1935 года.
Николай Благин, летчик».
– Рассказывайте, как было дело, – сказал Григорий Ильич, – не упускайте ничего. Если вы готовы говорить, мы тотчас вызовем стенографистку, и она всё запротоколирует.
И Анна поняла, что попала в свой собственный – не Дантов – ад.
4
В третью ночь – с 20 на 21 мая, – когда охранник вел Анну на очередной допрос, им дважды попадались встречные конвои, и оба раза тюремный служитель разворачивал Анну лицом к стене, дожидаясь, пока проведут другого арестанта. В первый раз конвоир следил за узницей, чтоб та не взглянула на своего товарища по несчастью, а вот во второй… Анна не поняла, случайно ли вертухай отвлекся, или ему дано было специальное указание: позволить арестантке взглянуть.
Дар коротких предвидений покинул Анну еще в тот момент, когда «воронок» увозил ее с Центрального аэродрома, и она не могла даже смутно представить, что именно увидит, а не то за все сокровища мира не стала бы оборачиваться. Но – она обернулась.
Мимо Анны по коридору вели – с опущенной книзу головой – одного из тех молодых операторов, которым она позавчера давала указания на аэродроме: парня двадцати трех лет от роду, крепко сложенного, русоволосого, с голубыми глазами. Только теперь у него оставался один глаз – правый. На месте же левого глаза зияла окровавленная дыра, тогда как глазное яблоко, болтаясь на какой-то ниточке, билось о его небритую щеку. Сказать, что узник шел, было бы неверно: перемещался он за счет поочередного перетаскивания не отрывавшихся от пола ног – так тянет за собой задние лапы пес, которому врезали по спине обрезком водопроводной трубы.
Если бы молодой человек поднял на нее глаза (глаз), Анна, возможно, лишилась бы чувств. Но нет: парень с заложенными за спину руками проследовал мимо, начальницы своей явно не заметив. И арестантка, ступая размеренно, как механическая кукла чернокнижника Брюса, двинулась дальше.
Последовавшее далее происшествие случилось, когда между Анной и ее бывшим подчиненным было уже не менее двух десятков шагов. И вначале она не поняла даже, что произошло, только услыхала сдавленный и удивленный вскрик, а потом – тяжелый топот ног, обутых в сапоги.