Оракул Апокалипсиса - стр. 27
Глава 4. Милые люди
Екатерина Дмитриевна сидела перед камином и молча наблюдала за языками пламени. Она недоумевала, почему такая простая проблема ставит ее в тупик. Похоже, Марго была права, она одичала. «А может быть, возраст?» – задала она сама себе вопрос. Ей было хорошо здесь и никуда выезжать не хотелось. Неужели она стала домоседкой? Кася вернулась с прогулки и поинтересовалась:
– Ну, что решила?
– Пока ничего.
– Да съезди! Ты же в последнее время дальше Каора никуда не выбиралась.
– Что-то вроде на людей посмотри и себя покажи?
– А что в этом плохого?
– Еще вслед за Марго скажи, что я полностью одичала! – с некоторой обидой добавила Екатерина Дмитриевна.
– Даже Марго иногда бывает права, – с усмешкой заявила Кася.
Мать не ответила. С момента приезда в этот замок она с удивлением замечала произошедшие с ней изменения. Еще в российском прошлом, для нее, коренной москвички, глухая провинция начиналась километрах в пятидесяти от Москвы. Во французском настоящем и того хлеще: пятьдесят километров превратились в пять вокруг острова Сент-Луи в Париже и пятьсот метров от набережной в Ницце. Теперь жизнь в городе ей казалась невыносимой. Обычно человека тянет на простор в молодости, в ее случае это произошло в зрелом возрасте. Хотя нет, на простор ее тянуло и в молодости. Просто после одного туристического похода по Уралу на свет появилась Кася, а у нее самой развилась аллергия на дикую природу. А что стало причиной этой аллергии? Это была долгая история. И Екатерина Дмитриевна не любила ее вспоминать.
– Почему ты никогда не пыталась найти моего отца? – задала как-то вопрос Кася, которой на двадцать пятом году жизни удалось все-таки вытянуть у матери историю собственного появления на свет.
– И каким это образом я могла его найти?
– Но ты же что-то о нем знала?
– Конечно, его звали Виктор, и он был студентом из Екатеринбурга, бывшего тогда Свердловском.
– А фамилия?
– Точно не помню, то ли Иванов, то ли Сидоров.
– Мы можем хоть раз поговорить серьезно?! – возмутилась дочь.
– Представь себе, что я абсолютно серьезна. Просто, когда представлялись, он что-то прокаламбурил насчет традиционности своей фамилии, и я так и не поняла, он Иванов или Сидоров, – пожала плечами Екатерина Великая.
– И все? – разочарованно произнесла дочь.
– Ну что ты хочешь? – задала резонный вопрос мать. – Нам было по девятнадцать лет, только-только оперились. А тут – свобода, песни у костра, романтика, жизнь в палатках на берегу реки. Нам было совершенно не до паспортов и не до последствий нашего романа. Все было абсолютно чудесно, мы жили настоящим, будущего не существовало, его просто не могло быть!