Оптимальный социум. На пути к интеллектуальной революции - стр. 44

Рихард Вагнер. Поймите, у истории есть один общий исток, от которого она неизменно удаляется, пытаясь при этом сохранить с ним связь всеми возможными способами. В этом корень конфликта исторического человека с собственным существованием. Этот разрыв с истоком когда-нибудь произойдет, и мы, вернее «мы-другие», окажемся перед необходимостью нового творения; этим «нам-другим» будет не обойтись без помощи Всевышнего, а «им-другим» без Шивы, как бы их потом ни назвали.

И.Г. Неизбежный вопрос об антисемитизме в парижской интеллектуальной среде, а также об антиизраилизме. Вы считаете, что речь идет исключительно об интеллектуальной стратегии, или же это не так?

А.Н. Разговоры об антисемитизме в интеллектуальной среде кажутся мне большим преувеличением (мне уже приходилось об этом говорить). Я не думаю, что все это реально существует. Точнее, это существует лишь как элемент реальности. Французы любят весь мир по телевизору и никого – в очереди за багетом. Некогда имперское сознание стало, увы, телевизионным. Что же касается антиизраилизма, то речь идет о политических играх – когда у вас имеется определенная карта, вы разыгрываете какую-то партию, и это совершенно нормально. Израиль, действительно, принято критиковать, принято относиться к нему как к агрессору и т. д., но все это связано с чисто политическими причинами, я бы не стал говорить о расовой или этнической подоплеке этой критики.

В конце концов, Бернар Анри-Леви – еврей, так же, как Андре Глюксман и некоторые другие люди, занимающие высокие посты. Сорок лет назад эти ребята играли в революцию, а нынче стали, с одной стороны, функционерами, а с другой – героями глянцевых журналов. Бездарный финал. Они не Че Гевары, но у них все же были идеи, которые они охотно обменяли на удобство, комфорт и хорошие зарплаты. Другой пример: Саида Кутба казнил Насер, «Исламские братья» были вынуждены разбрестись по миру, но остались верны своим принципам. Пусть они ненавидели всех, кроме Аллаха и его пророка, но эта ненависть была в тысячу раз искренней, чем вся революционная клоунада мая 68-го. Альтюссер был прав, когда рассмеялся, узнав о беспорядках на улице Ульм.

И.Г. Скажите, Париж остается одним из умственных центров мира, или же сегодня это не так?

А.Н. Париж вряд ли можно назвать умственным центром в том смысле, в каком его считали таковым сто или даже сорок лет назад. Но дело, вероятно, не в Париже. Сомнительно, что сейчас вообще существуют интеллектуальные центры.

Наше время напоминает эллинистическую эпоху: это время перемещений огромных масс, образования союзов, цехов, клубов по интересам и т. д. Объединяются специалисты по теории струн, или специалисты по Большому взрыву, или по Шекспиру. Но речь идет о центрах профессиональных, а не интеллектуальных, что далеко не одно и то же. Собственно, именно этим наше время отличается от эпохи эллинизма. Понимаете, в распоряжении Филона Александрийского была мировая культура, он мыслил не цеховыми и не клубными категориями и не ориентировался на друзей, а оперировал всей историей. Он придал трансцендентному качество философского концепта, дополнив им логическую картину мира, оставленную Аристотелем. Филон был интеллектуалом, и интеллектуалом был Сартр – при всем своем доморощенном социализме. Теперь интеллектуалами называют телеведущих и газетных аналитиков, сообщающих вам о колебаниях доллара на бирже или о зловредном Кремле и героическом Тбилиси (можно и наоборот). Вкратце – интеллектуализм не может ограничиваться цеховым интересом, он должен замахиваться на целое, на весь мир, на все время.