Операция «Лохмы» и другие неправдивые истории - стр. 13
– Ты, Черняшка, к Сфинксу пойдешь. Он тебя на терминале за комбинатом ждать будет. Скажи, последнее предупреждение ему, больше никаких разговоров, в следующий раз со шпалерами явимся.
– Сейчас волыну с собой брать?
– Глухой? В следующий раз.
– Не привык я пустой ходить.
– Перо прихвати. Для уверенности. Только не вздумай сгоряча порезать кого. Потом потешишься.
– Так чего ходить, если все равно они от своего не отступятся? Может, сразу?.. – Бугай по кличке Черняшка, он был чернявенький, обветренный, выставил указательный палец и оттопырил большой, тут тебе и ствол и курок.
– Нет, – сказал красномордый. – Порядки не нами заведены, не нам и нарушать. Мы – не они, мы закон уважаем. Положено три предупреждения, столько и будет. А ты, когда базарить будешь, нос по ветру держи. Если что, сигнал дашь. Мы поблизости будем. Начнут дергаться – подвалим, пособим.
– Черняшка верно говорит, – подключился к разговору другой бугай, а третий промолчал, кивнул только. – Сами они с комбината не уйдут. Опять же связи наработаны. У них и в милиции «крыша» есть, и в мэрии. Спокойно себя чувствуют, уверенно. Думают, что отобьются.
– Это мы еще поглядим, отобьются или нет, – нехорошо ухмыльнулся красномордый. – Мы тоже не первый год в законе. И «капусты» у нас поболе. А связи… Еще неизвестно, у кого они покрепче да повыше. На каждый гвоздь свой молоток найдется. Тюк по шляпке – и в дамках. А ты чего пялишься, гляделки жмут?
Вопрос был обращен к Кизякову. А ведь непохоже было, чтобы красномордый на него посматривал.
– Я – ничего, – пролепетал Валентин Николаевич и метнулся к выходу, с ужасом видя, как три бугая встают с намерением заступить ему дорогу. Но приподнялась рука красномордого, пальцы сжались, кулак вошел в соприкосновение со столешницей, мол: «Ша». Бугаи так же синхронно стали опускаться. Дисциплина, однако. И тренировка.
Кизяков рванул на себя дверь и не утерпел – оглянулся. Красномордый водил разжавшейся рукой по голому черепу, точно искал чего-то, и Валентин Николаевич подумал, а подумав, понял, что не ошибся: пожалел его бандит, как собрата по несчастью пожалел.
Оказавшись на улице, Валентин Николаевич не стал медлить, чтобы, к примеру, послушать, как нежно и ласково играет ветер опавшей листвой, а заторопился к павильону автобусной остановки.
«Что они там про комбинат толковали?» – пытался вспомнить Кизяков и не мог, потому что толком сказано ничего не было. Бугаи подхватные, конечно, своего облысевшего безбрового пахана понимали, ему же оставалось только догадываться. Правда, кое-какие слухи уже с месяц ползали по городу, дескать, братва – местная и залетная – не пришла к консенсусу и вскоре ожидается большая война за передел собственности. Но к слухам этим никто не то что внимания, даже интереса особого не выказывал. Мало ли обо что люди языки чешут! У нас свои проблемы. Да и треп это все, сплетни. Так вот, оказывается, не сплетни и не треп. Похоже, комбинат и впрямь на кону. Глядишь, руководство сменится, новое придет по дорожке, расчищенной такими вот мальчиками в кожанках. И что самое неприятное, эти перемены могут существенно осложнить жизнь инженера Кизякова! Одно дело – старое начальство, тот же Прохоров, жадный и глупый, совсем другое – молодые волки, новая метла. Но это еще поглядеть надо, чья возьмет.