Операция «Лохмы» и другие неправдивые истории - стр. 15

Избран Владимир Никифорович был с огромным перевесом, с большой помпой сел в кресло мэра и мало-помалу предал забвению свои обещания. За исключением тех, разумеется, которые давал родственникам, друзьям и влиятельным лицам, обеспечившем ему спонсорскую поддержку. Об этих помнил. Не позволяли забыть.

Жить при Рвакове, по правде сказать, хуже не стало, поскольку хуже было некуда. Но и не лучше. Но главное – не хуже. По российским меркам это немало. А потому при соответствующей обработке электората Рваков имел солидные шансы сохранить за собой нагретое филейной частью кресло. Способствовать этому, как шушукались в Кремнегорске, помимо местных умельцев, должна была парочка специалистов из Москвы, собаку съевших на формировании общественного мнения, промывании мозгов, короче, на всем том, что называется «грязными технологиями». Такое внимание центральной власти к заштатному городу, каких сотни, изрядно льстило кремнегорцам, и хотя кое-кто из интеллигентов-строптивцев собирался «из принципа» голосовать против, в конечной победе Владимира Никифоровича – бывшего обкомовца и предпринимателя, отца семейства и потомка раскулаченных донских переселенцев, гордившегося не знакомым с сединой казачьим чубом, никто не сомневался. И уж конечно, не сомневался такой циник, как Кизяков.

– У тебя люди волосы теряют, а ты все скалишься, кудрями трясешь, – вполголоса сказал Валентин Николаевич. – Сука!

Он бы выдал еще что-нибудь колоритное и совсем непечатное, но тут подошел автобус. Толпа прихлынула к открывшимся дверям, как волна к крутому берегу.

– Вы будете садиться?

– Буду!

Старичок, переминавшийся с ноги на ногу и норовивший в числе первых проскочить в двери, отпрянул, перепуганный агрессивностью Кизякова. Отшатнувшись, дедок задел женщину с безразмерной «челночной» сумкой. Та вскрикнула. Народ загомонил. Валентин Николаевич между тем поднялся по ступенькам в салон. Свободных сидячих мест не было, и он пристроился в уголке, чтобы не быть покалеченным в давке уже не орущими, но еще шипящими пассажирами.

Старичок все-таки проник в автобус. Более того, оказался в каком-нибудь метре от Кизякова. И это ему Валентин Николаевич стал обязан тем, что в салоне завязался разговор на интересующую его тему.

– Травит, значица, нас власть нонешняя, – ни к кому конкретно не обращаясь, громко и отчетливо проговорил старичок.

После паузы молодой голос спросил:

– Это как же понимать, дед?

– А чего тут понимать? Не нужны мы ей, рты лишние, вот и травит.

– Это в каком смысле? – потребовал дополнительных разъяснений тот же голос.