Операция «Искра». Прорыв блокады Ленинграда - стр. 2
Отдав честь, капитаны скоро вернулись к своим группам.
– Плохо, товарищи красноармейцы, – командир, что подошел к своим бойцам, что ближе остальных стояли от Симоняка на берегу, повторил слова генерала, причем в самых ярких красках. – Через полчаса мы побежим штурмовать условно-вражеский берег. Побежим быстро, как ветер. И побежим под музыку наших пулеметов.
– Разрешите обратиться, – прозвучал молодой удивленный вопрос, увидев согласный кивок, красноармеец спросил. – Как это, через головы будут бить пулеметы?
– Чего непонятного? – отвечал командир. – Перед нами крутой обрыв в двенадцать метров залитый льдом, на нем хорошо… нет – отлично укрепленный рубеж с колючей проволокой, тремя линиями окопов и блиндажей. До обрыва – восемьсот метров открытого льда. Пулеметы будут бить через наши головы по окопам, чтобы фрицы носа из-под своих касок не высунули. А как только мы поднимемся на берег, пулеметы замолчат. У нас будет десять минут взобраться на обрыв и занять первую линию окопов. Занимаем линию. За нами идет вся дивизия вместе с танками. Всё зависит от нашей атаки. Пять минут. Вот сколько у нас времени, чтобы добежать до берега, а потом десять минут – взобраться на берег, – капитан смотрел на солдат, и, как в прошлом учитель военного училища, решил закрепить сказанное. – Товарищи красноармейцы, пулеметов бояться не надо. Пулеметчики все асы по высшему разряду. Бить они будут прямо над нашими головами, но по-другому нельзя. На лед не падать. Как первые лестницы встанут к высоте, пулеметы смолкнут. Вопросы еще есть? Вопросов нет.
Да, вопросов больше не было. Надо за пять – добежим за пять, – читалось на разгоряченных от недавнего бега и мороза лицах. Каждый, кто был отобран в штурмовой батальон первого эшелона, знал, что отбирали его не каким-нибудь жребием, не за красивые глаза. Все кто сейчас бросится в атаку, все крепкие мужчины, все или комсомольцы или коммунисты; многие спортсмены. К валенкам каждого солдата привязаны шипы, чтобы не скользить по льду8 в руках штурмовые лестницы и веревки с крюками. Всё продумано. Всё, что требуется – пробежать реку за пять минут. Какие-то пять минут…
– Дядя Митяй, – тот же молодой бойкий голос, что обратился к капитану, – ты, когда побежишь со своей катушкой, когда пулеметы запоют, ты беги аккуратно, а то запутаешься, катушку потеряешь…
– Портки свои не загуби, студент, – оборвал паренька командир отделения, куда и входили и сам паренек, и связист, кого тот фамильярно назвал «дядей Митяем». – Ты б у меня так в моей Херсонской губернии, в моем совхозе, пошутковал бы над тем, кто тоби, дурню, с твоим агрономным неоконченным, в батьки годиться, – командир, двадцатипятилетний статный запорожец, говорил точно на распев, непривычно ставя ударения и растягивая и смягчая гласные, как и многие кто вырос на юге Украины. – Митрий Семенович, – командир, прямо смотрел в усталые и удивительно спокойные глаза связиста, не по годам состарившегося ленинградского рабочего, – вы бежите шибко, и от меня не отставайте.