Опер по прозвищу Старик (сборник) - стр. 39
Рации были у Чайки и Гюрзы. Старик осмотрелся.
Гюрза бинтовала себе руку. Жаль Маринку.
Он подошел к уцелевшей радистке:
– Ну как?
– Сквозное. А рацию порубило осколками.
Старик поискал Смелого и Гвоздя. Оба были мертвы. Гвоздю разворотило грудь, а Смелому осколок снес половину лица.
– Ушел, гнида! – Гром тяжело дышал, в побелевшей руке он сжимал гранату с выдернутой чекой. – Что делать будем? – Вставь чеку. Офигел – с «эфкой» на танк? – машинально спросил Старик. Он не знал, что делать. – Быстрый немного очухается, посоветуемся.
Быстрый лежал навзничь, сержант, встав на колени, приложился ухом к его груди.
– Тоже готов. Шестой.
– Как готов?! – выругался Старик. – Что ты мелешь! Отойди, дай я…
Он оттолкнул сержанта и прижался к груди командира. Тело было теплым, сердце не билось.
– В него ж не попало… Только что разговаривал…
– А ты че, такого не видал? А еще диверсант! – Сержант застегнул на Быстром пальто. – Человек – нежная тварь. Не приспособлен он, чтоб головой о землю. Сколько я перевидал – рядом разорвется, осколки мимо, а он мертвый – волной убило. Вот вошь, ту попробуй… Не раздавишь, пока меж ногтями не зажмешь… Вши тебя небось тоже еще не ели?
Покряхтывая, сержант выпрямился.
– Пойду ребят позову.
Через полчаса в одной из изб Сосновки Старик мысленно подводил итоги. Шесть убитых, двенадцать раненых. Трупы сложили в тень у забора, накрыли брезентом. Семерых тяжелых отправили в санбат. За длинным деревянным столом сидели пятнадцать человек, молча ели горячую картошку с тушенкой, добытую Громом, и колбасу из сухого пайка. Им и предстояло выполнять поставленную задачу. Возвращение в отряд – верная и позорная смерть. Может, раненые, если захотят…
– За ребят! – Лис поднял алюминиевый стаканчик со спиртом.
Так же молча выпили. Через некоторое время душившее всех оцепенение стало отступать.
– Не повезло! – сказал Коршун. Он был ранен в правую руку, но легко управлялся с ложкой левой. – Еще не перешли через фронт, а, считай, полгруппы нету!
– Жаль, я танк упустил! – в который раз выругался Гром.
Дверь в избу заскрипела, только начавшийся разговор оборвался. Через порог, пригнувшись, шагнул пригожий молодой лейтенант – высокий, крепкий, румяный, в новой шинели, туго перехваченной портупеей.
– Кто командир? – спросил он у Грома, сидевшего ближе всех.
Тот посмотрел на Старика, к нему же повернули головы остальные бойцы. Только сейчас отчетливо Старик осознал, что остался единственным руководителем группы.
– Я командир.
– Комдив вызывает, – сказал лейтенант. – Велено проводить.
Старик встал.