Опекун - стр. 7
Говорят, раньше она работала в спецшколе для трудных подростков и оттуда у неё такой неустойчивый характер. Сейчас она успокаивает его одним и тем же способом – лупит детей.
Мы привыкли. Всё равно жаловаться некому.
Однажды, когда ещё училась в классе пятом, я попала под мощь её ярости. Как-то на перемене я бегу за кем-то по коридору и когда нужно было поворачивать, решила ещё и плюнуть в того за кем бежала. Выруливаю из-за угла, собираю всё, что есть во рту и выдаю смачный плевок… и что вижу… тогда, от страха я чуть не умерла на месте… за углом Светлана Алексеевна, а на сером платье, обтянувшем её плотную фигуру – мой плевок.
Тогда она отлупила меня в своём кабинете так, что я неделю с трудом сидела и двигалась. На этом её ярость в отношении меня закончилась. Как будто всё что она хотела сказать именно мне – сказала. С тех пор взгляд её от меня отскакивает, может всё же была в её голове какая-то совесть, но она начинала работать только после того, как её хозяйка кого-то отлупит.
Это единственная учительница, которая действует так радикально. Остальные переменно. Так, иногда позволяют себе удар другой, но не до крови. А эта лупит с удовольствием, с безумным взглядом, раскрасневшись, с расширенными и дрожащими от возбуждения ноздрями. Она вкладывает в каждый свой удар частичку себя и удовлетворённо устаёт от такого действенного метода воспитания.
Боятся её все.
И вот, урок математики.
Все притихли, дрожат. Страх витает в воздухе.
- Серова, к доске, - монстр в юбке чуть улыбается.
Это улыбка истязателя, человека увлеченного и не понимающего своей увлеченности. Она любит математику, и страшно не любит тех, кто ёе не любит. А я не люблю. Сказать по правде, я вообще ничего не понимаю. С какого-то момента просто перестала понимать.
- Что это у тебя на голове, - дернула учительница меня за хвостик.
- Это хвостики, - тихо сказала я.
- Ты тупицей была, тупицей и останешься. Как и твоя алкашка мать. Такая и у тебя будет дорога.
Она могла замахнуться на всё что угодно, но только не на мою мать. Какой бы она не была при жизни, но она была для меня чем-то идеальным, недосягаемым и святым. Лелею память о ней, вспоминая редкие, короткие моменты из детства, и не хочу, чтобы кто-то касался этой темы, тем более своими грязными словами. Поэтому сквозь страх наказания я начала тихо перечить.
- Моя мама не алкашка, она болела, - встрепенулось во мне испуганное, спящее где-то внутри бунтарство.
- Да, как она болела, с бутылкой и с мужиками. И ты будешь – точь-в-точь как твоя мать.
Дверь в классную комнату приоткрылась и все ученики увидели тёмную фигуру, что бесшумно показалась в проёме. Но учительница стоит задом к двери и видеть, что происходит у неё за спиной не может, поэтому спокойно продолжает свой привычный монолог.