Она полетела, она все-таки полетела… - стр. 10
Предки отца были староверами. Переехали в Кинешму после войны. Это была большая семья. У отца два брата и три сестры. О детстве отца я знаю очень-очень мало из его личных воспоминаний. А я уже говорила, что он был не многословен. Помню, что отец рассказывал о каком-то старом доме, где был земляной пол. Спали прямо на полу на тюфяках, набитых соломой. Эти тюфяки вносили в дом на ночь. Отец никогда не искал комфорта, вставал очень рано – «кто рано встаёт, тому Бог подаёт». Он приносил воду с колодца, разгребал снег во дворе, топил угольный котёл. Отец окончил судоремонтное училище в Сокольском, был не плохим плотником – «работа топорная, но сделана на совесть» или – «делай хорошо, плохо всегда будет». Это все афоризмы моего отца.
Как жаль, что моя мать не брала меня на руки, не целовала меня и никогда не шептала мне таких глупых, нежных и таких нужных мне слов: «Котеночек мой, зайчик, белочка моя…»
Моей матерью больше был отец. И хотя он делал это грубо, по-мужски. Но я ему очень благодарна за это. Он мне додавал то, что я не получала от своей матери.
Он был очень добрый и весёлый, мой отец. Он никогда не унывал.
Упала у нас, однажды, поленница дров, а отец весёлый такой бежит:
– Услышал Господь мои молитвы! Я всё думал, как бы мне столбы бетонные для забора из-за поленницы достать?
Помню летний день. Мы лежим с отцом на траве возле речки. Рядом стоит корзина с грибами. По небу плывут облака. В траве щебечут кузнечики. Гудят шмели. Я сажусь, вытягиваю босые ноги, растираю намятые пальцы. Блаженство.
Отец тоже поднимается:
– Ну, что пойдем к дому? Отдохнула? Смотри, смотри! Только тише.
Отец указывает мне в сторону омута в зарослях ольхи.
– Видишь?! Вот это бревнище!
Но я ничего не вижу.
– Да не туда глядишь. Смотри ближе у осоки. Вот это щука! Эх, сейчас бы стругу. Ну вот, ушла. Ну и здорова! Не иначе, в половодье на икромёт зашла.
Мы немного постояли у воды, любуясь жёлтыми кувшинками, и повернули к дому.
– Однажды, мы с моим отцом шли заливным лугом. И я там щуку поймал, прямо руками. Не меньше этой. Ну, у меня тогда и радости было. И бабка с тех пор на меня меньше сердиться стала.
– А за что она на тебя сердилась?
– А я горку у неё уронил с посудой. Она на меня за это крепко сердилась. Я в детстве здорово озорничал. И злой был. Помню, Нюра с Дуняшкой меня раздразнили. Так я схватил топор и – за ними. Хорошо ещё, что они в подворотню сунулись.
– А то?
– А кто его знает. Глупый был. Тятька мне тогда крапивой настегал. Я тот урок надолго запомнил.
– А тятька – это дедушка?
– Да.