Она не умела стрелять - стр. 51
– Нельзя. Ты перешел границу, когда просят помощи у самого дьявола. Он тебе и предоставил в залог собственную дочь.
– Да какой он дьявол? Обычный мужик!
– Это образно. Если тебе нравится распоряжаться большими деньгами и ты не можешь остановиться, так и не переживай, распоряжайся на здоровье. И живи с Виолеттой. Венчались, небось, красоты захотелось?
Родион обреченно вздохнул.
– Венчались.
– Никто тебя волоком под венец не тащил?
– Да нет, никто.
– Вот и принимай свою судьбу как данность. А хочешь другой жизни, значит, придется отказаться от многого. Это как в казино – накапливаешь фишки, пока везет, а потом можешь проиграть одним махом. Но поверь, жизнь души иногда в тысячу раз слаще любых денег.
Родион тогда сильно расстроился, после разговора остался странный осадок, будто Ефросинья окончательно подтвердила его наихудшие опасения.
После Тополёвки он повернул на Коктебель и два дня просидел затворником на своей даче, обдумывая странный разговор. Как ни отмахивался он от матушкиных слов, на душе стало совсем скверно – лучше бы не встречался с Ефросиньей, совсем она его покоя лишила. Каменный мешок, в который совершенно непостижимым образом превратилась его когда-то комфортная жизнь, становится все теснее. Еще можно было дышать, двигаться, принимать решения, но совсем скоро стены сомкнутся, и он перестанет существовать. Нет, не умрет, а именно перестанет существовать, как свободная личность, имеющая право на собственные желания.
Он всеми силами сопротивлялся этим мрачным мыслям, находил весомые аргументы, оправдания и… понимал, что матушка права. Именно сейчас, к сорока двум годам, у него началась настоящая взрослая жизнь с очень серьезными деньгами, и, чем выше он будет взлетать, тем меньше в нем должно оставаться эмоций, иначе сгорит, оплавится. Хочет ли он стать таким же расчетливым и безжалостным, как его тесть? Нет, он не был готов. Родион до женитьбы жил слишком легко, был избалован своей внутренней свободой, и теперь жалким поползновениям его мятущейся испуганной души места не оказалось. Она мешала, словно изнеженное растение, за которым необходимо было присматривать день и ночь. И выкинуть было жаль – душа все же! – и оставить невозможно, все равно погибнет от недосмотра. В Москве он будет вынужден окончательно принять новые правила игры, зачерствеет, окостенеет, станет равнодушным, забудет о радости. Иначе ловушка захлопнется. А, может, так и надо?
Родион, на самом деле, оттягивал этот момент, сколько мог, Крым помог ему выиграть целый год, но, видимо, время вышло. Пожалуй, хватит сантиментов, мечты и желания в сторону, и вперед – к себе новому, незнакомому. Надо просто сделать шаг, а потом он забудет и о Крыме, и о своих переживаниях. Возможно, это глупый неосознанный страх, и он даже не подозревает, как ему станет хорошо в новой московской жизни. Увлекательный мир больших финансовых возможностей не так уж и плох. Зря он переживает. А с Виолеттой он справится.