Она не умела стрелять - стр. 50
Родиона передернуло от отвращения. Проспект под окнами гудел, пробка перед кольцом стала похожей на свалку автомобилей, движение встало. Он подумал, что точно также на мертвой точке невозврата остановилась его жизнь. Провинция от надвигающегося личного краха не спасла, и выбор ему сделать придется. Возможно, далеко не в свою пользу.
На прошлой неделе Беловерцев не выдержал и зачем-то поехал в Тополёвский монастырь, в горы. Здесь он не был ни разу и надеялся, что новые впечатления его отвлекут от сложных мыслей. Именно в этот холодный день невыносимо захотелось чистоты, воздуха, наполненного запахом сосен, созерцательного одиночества – как будто окончательно подступила к горлу чернота, и уже почти нечем стало дышать. Каково же было его удивление, когда настоятельницей, случайно встреченной у церквушки, оказалась его хорошая знакомая, бывшая москвичка. Матушка Ефросинья, в мирской жизни кандидат наук, умнейшая женщина, приняла постриг после смерти мужа, а несколько лет назад, переехав в Крым, так и осталась в Тополёвке.
В тот день они разговаривали почти час. Сначала вспоминали время после института, где она некоторое время была его научным руководителем, а потом как-то незаметно Родион расслабился и рассказал, почему оказался в Крыму.
– …Вроде, все у меня хорошо. Вот, хотел здесь прожить год. Думал, успокоюсь, вернусь обратно другим человеком. И жену свою приму такой, какая она есть. Но что-то плохо получается. Наверное, это кризис возраста.
Матушка Ефросинья покачала головой, сказала тихо и сурово, будто отрезала.
– Примешь ее, себя потеряешь.
– Как это?
– У тебя есть выбор – деньги или ты сам. Вот и думай. Что тебе важнее? Если деньги, тогда смело возвращайся и не страдай, терпи ее капризы. А если сам себе важен…
– Да как это узнать? Я будто над пропастью – весь мир на ладони, а не дотянешься.
Родион начал злиться, разговор показался ему бесполезным, он пожалел, что затеял его. Нет у него выбора, нет! Ну, что ему может посоветовать пожилая схимница, давно забывшая, каково это – жить среди людей? Ефросинья не обратила внимания на его раздражение, прикоснулась холодными пальцами к его руке, прикосновение показалось неприятным.
– Я сегодня помолюсь за тебя, Родион, хоть ты и не особо верующий. Уверена, судьба тебе предоставит шанс. Может, будет встреча. Сам узнаешь, почувствуешь. А дальше – думай.
– Но почему нельзя сохранить и душу, и деньги? – он внезапно успокоился, стал равнодушным – слова матушки были похожи на шаманство, он перестал ей верить. Но невежливо было уйти, не закончив разговор. Родион задрал голову вверх и стал смотреть туда, где в кроне высокой сосны резвились две серые белки.