Она не умела стрелять - стр. 48
Сверкающая лакированная скорлупа жизни, которая ему всегда так нравилась, начала тускнеть, взялась мелкими трещинами. Сквозь них проступила пустота. Родион всеми силами гнал от себя эти новые ощущения, проводил время в поездках и развлечениях. Ничего не помогало – пустота наступала, ширилась. Он начал всерьез мечтать о покое, какой-то внутренней основательности, надежности и даже стал подумывать о женитьбе. Но очень скоро эта затея показалась ему смешной. Да и женщины, с которой он хотел бы проводить домашние вечера, в его окружении не было.
Как-то раз, совершенно неожиданно, его вызвал к себе в кабинет председатель совета директоров корпорации. Родион всегда старался держаться от него в стороне, в пререкания не вступал, высказывал личное мнение только тогда, когда тот к нему обращался. Вызов для приватной беседы показался ему более чем странным, и он забеспокоился.
– Ну, заходи, располагайся, – Игнатий Васильевич окинул его оценивающим взглядом, будто собрался выставить на продажу, как дорогой лот.
Родион сел за стол, раскрыл ежедневник.
– Слушаю вас.
Незаметный секретарь поставил перед Родионом поднос – коньяк, закуски, кофе, круассаны. Родион удивился – обычно здесь подчиненных не угощали. Хозяин кабинета, похожий на радушного барина, сел напротив.
– Тянуть не буду, – он налил коньяк, они чокнулись, выпили. – Вопрос личный и, надеюсь, ты распространяться, где попало, не будешь. Сам понимаешь…
Родион понимал больше, чем кто-либо – информация, исходящая от шефа, была секретной. Пару лет назад один из его коллег, с которым он любил отдыхать в сауне, внезапно умер от сердечного приступа – как раз после такого приватного разговора.
– У меня есть дочь, – продолжил шеф, – красавица, умница. Ей нужен солидный успешный муж. Ты, Родион, вполне нам подходишь. В наших кругах брак – это хорошая сделка, а для тебя особенно. Пришло время, мой дорогой, расти.
Родион смело посмотрел Игнатию Васильевичу в лицо и хотел спросить, в чем будет состоять его интерес, но вовремя передумал. Вспомнился умерший друг. Он опустил глаза. «Казнить нельзя помиловать».
– Ну, ладно-ладно, – Игнатий Васильевич снова налил коньяку, – не напрягайся, сам решишь. Взамен предлагаю дополнительный пакет акций, благодаря которому войдешь в ведущую тройку совета, получишь основное право голоса, станешь моим замом и соучредителем. Ну, и деньги, само собой, будут другие.
– Игнатий Васильевич, я не планировал жениться.
– А пора, мой друг, пора. Впрочем, увидишь Виолетту, сам захочешь, да и приданное солидное, не поскуплюсь для любимой дочери. Дам тебе время подумать, а пока иди.