Он – мой лёд - стр. 37

Может быть, к своим двадцати трём он и не достиг больших успехов в спорте, но парником был, что говорится, от Бога.

Наклонившись к его уху, я по-заговорщицки, вполне искренне призналась:

– Скажу по секрету, меня тоже трясет, но Рудов нам не простит, если мы завалим прокат. И я тоже нам этого не прощу, Жаров. Так что мы с тобой сейчас забываем о нервах и выходим на лед. И катаемся так, как никогда не катались. Понял?

– Умеешь ты приободрить, – он по-доброму усмехнулся. – Я говорил, что обожаю тебя?

– Сегодня еще нет, – мягко улыбнулась и взяла его за руку.

В ответ он крепко сжал мою ладошку.

Музыка, под которую каталась предыдущая пара, отзвучала последними нотами, буквально через пару мгновений фигуристы замерли в финальной позе.

– С Богом, – только и сказал Рудов, положив ладонь мне на плечо, и уже в следующую секунду мы с Пашей вышли на лёд.

Пока объявляли оценки, я прокатилась вдоль бортика и нашла взглядом Романа. Он ободряюще улыбнулся и показал сжатые кулаки. Подвести его я не могла, не имела права. Что бы было со мной, если бы не он? Он верил в меня, он отвоевал мое право выступать у Федерации, и я могла только догадываться, сколько усилий ему потребовалось на это.

Наконец оценки предыдущей пары были объявлены. Четвертое текущее место. Лидировали же до сих пор Каримова и Богданов.

Стоило ли удивляться? Учитывая, что катались они вместе, как и мы, всего год, это было отличным результатом. Пусть даже на внутренних соревнованиях. С другой стороны – опыт. Тимур опытный парник, Наташа – тоже вполне себе.

– «На лед для исполнения короткой программы приглашаются Ольга Журавлёва и Павел Жаров», – проговорил диктор по стадиону, и зал взорвался аплодисментами, приветствуя нас.

Я в последний раз обвела взглядом трибуны и вдруг похолодела от ужаса, увидев на тренерском мостике у бортика свою мать.

Она смотрела на лёд. На нас. На меня. И я могла поклясться, что ещё несколько секунд назад её там не было.

Оля

– Вот же… – отвернувшись, я выругалась, чувствуя, как только-только начавшее отступать волнение охватило меня с новой силой.

Резко развернулась и, совершенно дезориентированная, едва не налетела на борт.

Паша моментально оказался возле меня. Я даже опомниться не успела, как он, дотронувшись до моего локтя, спросил, не скрывая напряжения и тревоги:

– Оль, что такое? – глаза его казались темнее обычного, взгляд был пристальным, серьёзным. – Ты в порядке? На тебе лица нет.

– Паша, та… там… ОНА… – глубоко вздохнула, стараясь унять бешено стучащее сердце.

Вот только понимание, что успокоиться я не смогу, было слишком ясным. Тех мгновений, что остались до начала выступления, слишком мало. Слишком.