Ольховый король - стр. 50
– Мне тоже.
Его слова заставили Веронику прервать свою несколько лихорадочную речь.
– Вам-то почему? – недоуменно спросила она.
– А кто бы меня из-под сосны на фурманке вывез, если бы вы от «испанки» умерли?
– А вы бы и не оказались ни под сосной, ни на фурманке, если б я умерла! – засмеялась Вероника.
– Резонно.
Его слова разрядили напряжение, и она спросила уже вполне легким тоном:
– Кава была смачная, кремувка таксама. Дзякуй вам. Можа, мы пойдзем?
– Як скажаце, ясная панна, – ответил он.
И танцевали, и над рекой гуляли, и в кавярне сидели вроде бы недолго. А когда вышли на улицу, было уже почти совсем темно. Вероника остановилась в нерешительности. Ей хотелось, чтобы Сергей Васильевич проводил ее, но неловко было просить его об этом.
– Вы с тех пор боитесь темноты? – Фонари уже зажглись, и его глаза блестели в их свете как алмазы. – С той ночи?
– Ну да, – смущенно кивнула она. – Я того, наверное, никогда уже не забуду. Как бегу, а силы с каждой хвилиной уходят, голова кружится, и сейчас упаду, они меня догонят, и…
– Вероника, пойдемте ко мне, – сказал он. – Простите, что так. Но как еще сказать? У меня и без «испанки» голова кружится. Если бы вы не написали жениху, что к нему не приедете, я бы не решился, может. Или решился бы все равно.
Она замерла от его слов. Что было бы, если б он их не произнес? Сердце билось у горла. Сергей Васильевич молчал тоже. Она взяла его под руку. Он вздрогнул, потом положил руки ей на плечи и, развернув к себе, стал целовать короткими поцелуями ее губы, глаза. От его губ шел легкий травяной запах, да, ведь зубровка настояна на травах… Он отвел пряди от ее висков и целовал виски тоже, и она слышала, как прерывисто он дышит. Он молчал, и она не понимала, какая сила им движет, – чувствовала лишь силу его желания, мужского его желания. Но ведь должно быть что-то еще?.. Ах, да не все ли равно!
Он жил здесь же, на Подгорной, в соседнем с кавярней доме. Или, скорее, не жил, а просто остановился: комната в полуподвале не походила на жилую, в ней не было ничего, кроме койки, заправленной серым солдатским одеялом, и сбитого из сосновых досок стола, на котором стояли эмалированный таз для умывания, глиняный кувшин и глиняный же подсвечник со свечой.
Все это Вероника увидела, когда, войдя, Сергей Васильевич эту свечу зажег. Она остановилась у порога и смотрела, как вздрагивает на побеленной стене его огромная тень. Он обернулся к ней и сказал:
– Пожалуйста, не бойтесь меня.
Он был проницателен, но сейчас ошибся, думая, что ее держит на пороге страх. На самом деле это было то же чувство, которое сам он назвал «и без „испанки“ голова кружится».