Ольга. Уроки престольного перволетья - стр. 43
Наконец, тревожное терпение родственников кончилось, и в горницу осторожно заглянула Леля.
– Как ты, Олёнушка? Покушать спустишься? Или принести?
– Спущусь…
За столом в горнице собралось всё семейство, даже Малина с младенцем пришла, и все по очереди его нянчили. Никто Ольгу ни о чём не спрашивал, не жалел, переговаривались негромко о делах насущных да хозяйством занимались, будто день был самый обыденный.
Когда первые сумерки затенили окно, Томила тихо проронил:
– Пора возвращаться в свой дом, дочка.
И от этих слов в душе у Ольги всё перевернулось, глаза вновь налились-заблестели слезами.
– Ну-ну, что ты, – потрепал её по плечу Томила. – Ты не думай – мы же не гоним тебя. Коли можно было бы, насовсем у себя оставили. Но ведь сама знаешь – нельзя… Ты теперь жена мужняя и должна рядом с супругом быть.
– Спасибо за тепло и кров, Томила. Чем смогу, всегда помогать вам стану.
– Да не надобно помогать – себя береги. Ну всё, поезжай. А то гридни твои напрочь истомились, – он приобнял её за плечи и проводил к дверям.
Путь на лошади от Высокого до Киева занимал немного времени, но в конце месяца серпеня вечера уже были коротки, и ночь наступала быстро – здесь в Киеве гораздо быстрее, чем в Плескове и Новгороде, – Ольга добралась до княжеских хором, когда почти стемнело. Нестройное хмельное разноголосье разносилось по двору: князевы гости покидали терем через Красное крыльцо. Их было немного: большинство сотрапезников уже разъехалось.
Ольга обогнула терем и вошла в дом через переднее крыльцо. Внутри повсюду горели масляные светильники и свечи.
– Князь там? – спросила Ольга у стражника в сенях, качнув головой в сторону Пировальни.
– Князь в жилой покой изволил подняться, – ответил гридень. – Почивать, видать, пошёл.
– Давно?
– Невдавне, княгиня.
Вознося молитвы о том, чтобы князь ещё не успел наведаться к ней в ложницу, Ольга миновала сени, поднялась по лестнице. Сердце опять защемило от тягостных мыслей и тревожных ожиданий. И не зря. В приёмной горнице она услышала какие-то чуждые звуки – шум, вздохи, стоны. Ольга толкнула дверь в опочивальню, вошла и увидела на своём ложе сплетённые любострастием тела. Ольгино сердце учащённо забилось. Присмотревшись, она узнала супруга и одну из своих прислужниц. Ложе было развёрнуто к двери боком, и соители тоже увидели её, что, однако, не помешало им продолжить жаркие утехи. Чернавка изгибалась, приникая к князю, стонала, но явно не от боли и не от огорчения, напротив, гляделась увлечённой любовным действом. А Игорю как будто это нравилось, подстёгивало его пыл и страсть.