Ольга. Уроки престольного перволетья - стр. 42

была. Не единый муж не устоит перед тобой, коли того пожелаешь. Просто молода ты совсем, ещё бы пару лет тебе в девках походить, ну уж как сложилось, – Яромир поцеловал её в лоб и ещё напутствовал: – Боли и слёз врагам не показывай, раздоры прежде войны миром уладить старайся, но обидчикам, коли и замирились, веры не имей…

Яромир, его гридни и челядь стали собираться. Отец уговаривал Ольгу не ездить на Почайну, но она лишь упрямо мотала головой. Вместе с Искусеном, Первушей и Фроди они отправились провожать князя Плесковского на пристани.

На Подоле правила обычная суета. В конце лета ладьи редко прибывали в Киев, а вот покидали часто – купцы разъезжались по зимовкам. Но торжище всё ещё шумело, и никому вокруг не было дела до чужих горестей и скорбей. Вместе с Яромиром из Киева отбывали новгородские гости, те, которые весной следовали с Ольгой в Киев. Свободные ладьи, перевозившие Ольгиных гридней и родню, были заполнены товаром, на вёслах сидели нанятые гребцы. Два месяца всего пролетело, а казалось, что целая жизнь прошла.

Ладьи отчалили от пристани под пронзительные крики чаек. Батюшка не стал стоять на корме, а сразу скрылся в небольшом шатре, раскинутом для защиты седоков-путешественников. Ольга же не спешила покидать пристань. Затуманенным слезами взором провожала она уплывающие ладьи, пока они не потерялись из видимости, смешавшись с прочими стругами.

Вот и оборвалась ниточка, что связывала её с прежней беззаботной жизнью под надёжной защитой батюшки. Нет у неё больше защиты. Нет надёжных рук, чтобы обняли и успокоили, плеча крепкого, за которым можно спрятаться, нет спокойной, разумной воли, что вела бы намеченным путём и объясняла, как поступить нужно, как жить следует. И теперь всё в её жизни решает воля супруга, неуправляемая и жестокая, как разгулявшаяся стихия. Ольга чувствовала, как рвутся из груди рыдания, как невозможно дышать, будто железные тиски сдавили горло. А рыдать в этом людском муравейнике, под взглядами множества любопытных глаз, было нельзя.

– Поедем в Высокое, – шепнул Искусен, и она лишь смогла кивнуть.

Всю дорогу Ольга глотала слёзы, низко склонив голову. Наконец, дорога закончилась, и дом Томилы распахнул перед ней свои двери. Искусен махнул рукой встречавшим их домочадцам, пресекая неуместные расспросы. Ольга взбежала по лестнице в Лелину горницу, упала на сестрицыно ложе и зашлась в рыданиях. Слава богам, никто не пришёл с утешениями, и Ольга рыдала, пока силы и слёзы не кончились. А потом просто лежала, глядючи в потолок, не ведая счёта времени.