Ольга – княжна Плесковская - стр. 12

Солнце закатилось за полдень, когда, все хлопотные приготовления были, наконец, завершены, столы ломились от яств, в воздухе витало приятное предчувствие праздника, а женская половина Томилиного семейства, взволнованная и нарядная, в верхних клетях избы доводила красу Малины до неземного совершенства. Были там младшие сёстры Малины – Леля и Услада, Ольга и две Малинины закадычные подружки – худая и острая на язык Берёза и приземистая добродушная толстушка Ива. В Выбутах, лесном краю, любили давать девочкам имена по названию деревьев.

Когда Ольга описала князю Малину пышной телом, белолицей, румяной, с косой, что толще руки иного гридня, она не покривила душой. Всего этого у Малины было в избытке. Ещё и росту девица была не малого, так что и иной гридень очи в очи бы не сумел поглядеть, и крепостью телесной боги не обделили. Удалась Малина в погибшего отца, что собою был богатырь, хотя и статную Голубу никто бы не назвал хрупкою тростинкою. Ступала Малина величаво и плавно, молвила веско и неспешно, но умела и острым словцом припечь, а уж как глянет, бровью поведёт – всё равно, что серебром одарит.

Вот и сейчас, казалось, волновались все, кроме Малины, которая, не суетясь, с достоинством осматривала себя в булатное зеркальце, с нескрываемой гордостью и удовольствием любуясь собственным отражением. И не верилось, что лишь несколько дней тому назад, почитала себя Малина бессчастной, орошала подушку горькими слезами. Долго горевала Малина, что никто её такую рослую да крупную замуж не позовёт. Женихи смотрели с восторженным трепетом, но бегали за резвыми хохотушками. Зато Первуша, не смущаясь ни своего невеликого роста, ни худощавого телосложения, как только Малину увидел – обомлел, вот это девица, каких богатырей нарожать ему сможет, и ничтоже сумняшися повел осаду по всем правилам ратной науки. Малина сначала невзрачного по её разумению ухажера всерьёз не принимала, ни косой тебе сажени в плечах, ни золотых кудрей, ни взора соколиного. Но Первушу с толку девкина холодность не сбивала, и ухаживания он свои продолжал упорно и настойчиво. То место лучшее для Малины на посиделках займет, то самый лакомый кусочек со стола принесет, да и подарками Малину баловал – то бусы, то зеркальце, то отрез заморской ткани. Бывало раньше, Малину дразнили и за высокий рост и крепкое телосложение, а как Первуша появился, никто рта открыть не смел. И в службе ратной Первуша отличался, Яромир всегда с ним лично словом молвился, и неспроста, Первуша своих подопечных гридней гонял без устали, в строгости держал, и его десяток был самым лучшим из трёх, может видел его воевода десницей нынешнего старшего по заставе а, может, и самим старшим гриднем. А уж когда обнимал Первуша Малину за плечи, то никто бы не посмел назвать его тщедушным или слабым, руки под рубашкой были крепче камня. Постепенно Малина настолько к Первуше привыкла, что и дня без него не мнила. А уж когда Яромир отправил Первушу в Плесков с поручением, и отсутствовал удалой гридень аж целую седмицу, тут уж Малина и вовсе извелась. Вот такая любовная повесть-кручина, что ныне продолжалась свадьбою. Поверить сложно, как это столетний дуб вырос из молодой поросли, что из малого желудя взошла, так и из привычки порой рождается привязанность, а из привязанности крепкая любовь.