Охотники за пармезаном - стр. 20

Я не знал, куда уже хуже, потому что, судя по формулировкам, мне и так грозил, как минимум, расстрел. Но на всякий случай вздохнул и подписал.

Тут случилось удивительное. Полковник вдруг сменил тон и стал вкрадчивым.

– Вот вы же пишете о мобильной связи?

– Ну да!

– Возможно, вам попадутся факты продажи средств связи без лицензии. Или серой техники без растаможки. Вы нам сообщите об этом!

Я удивился. Мне предложили стукнуть на кого-нибудь и при этом даже не посулили ничего взамен. Даже протокол этот не пообещали порвать.

– Разумеется, – сказал я бодро. – Как только я наткнусь на факты продажи средств связи без лицензии или серой техники без растаможки, я немедленно сообщу вам. Я могу идти?

– Да! – сказал полковник железным голосом. – Вам надо будет явиться в райотдел милиции на Мичурина в понедельник в 8 утра, где вас под конвоем доставят в суд!

Назревал, судя по его тону, второй процесс Бродского с высылкой сперва в Вологду, а потом в Америку.

Я вздохнул, попрощался и, как человек законопослушный, явился в понедельник в 8 утра на Мичурина. Там никого не было. Сидела одна бабушка на вахте и вязала.

– Тут должен быть конвой, – путано объяснил я бабушке, чувствуя себя идиотом. – Меня в суд должны доставить за правонарушение. Вам должны были протокол передать…

– Нет у меня твово протокола, – сказала бабушка, не отрываясь от вязания, – иди на Серебренниковскую и ищи… мабуть там, перепутали опять все, аспиды.

Так как я еще не дошел до той степени белой горячки, чтоб самому на себя искать протоколы, я пошел на работу, а потом домой.

Больше мне не звонили и меня не искали.

А папочка с моим делом наверняка до сих пор пылится у товарища полковника.

ДРУГАЯ ПЛАНЕТА

Как-то раз в Новосибирск приехал Гришковец с моноспектаклем «Планета». В то время модное имя этого драматурга гремело по городам и весям. Огромный театр был переполнен. Мне по большому блату, как главному редактору журнала, дали пригласительный на один из приставных стульев. Жара, гул, духота, лето. Публика обмахивается программками и утирает лбы.

На сцену вышел Гришковец. Скромная декорация изображала фанерную стену с окном. Из окна выглядывала женщина, что уже автоматически превращало моноспектакль в дуо (или би?)спектакль.

В руках у Гришковца были березовые ветки. Он начал интенсивно размахивать ими, что-то символизируя.

– Окна … их так много! Города разные, а окна одинаковые, – сообщил Гришковец публике интимным картавым баритоном, как будто открывая нечто новое. – Идешь вечером по улице, вокруг много окон. Они все теплые, особенно если зима. Но на окна обычно не смотришь, когда идешь по улице. Обычно смотришь себе под ноги, чтобы не наступить в лужу или в грязь… или еще чего похуже. Вообще, обычно смотришь под ноги. А вокруг окна. Окна. А если заглянуть во двор… В какой-то двор, там окна кажутся меньше, потому что они дальше.