Охота на волков - стр. 4

– Понадобится – кинем, – в синих глазах Шотоева шевельнулось что-то безмятежное, загадочное, он сделался похож на цыгана, мечтающего о степном ветре, – как-нибудь на отдых приедем сюда и – кинем.

Речь у Шотоева была правильная, без акцента и искривлений, присущих здешним горцам, без гортанных «гх» и «гэ»; поскольку Шотоев приехал сюда из Узбекистана, то на родной горский язык у него напластовался узбекский, узбекский и сделал его русскую речь правильной, он говорил так же чисто, как и Бобылев. Бобылев сел на траву, Шотоев сел рядом.

– Значит, так, – Шотоев загнул на левой руке один палец, – нам нужно прикрытие. Для этого надо организовать товарищество с ограниченной ответственностью или акционерное общество закрытого типа. Именно закрытого, чтобы никакие мухи не залетали к нам в суп. Это р-раз. Два – прикрытие должно заниматься чем-нибудь коммерческим, скорее всего – торговлей. Пусть торгует водкой и «сникерсами», исправно платит налоги и отстегивает деньги рэкету. Три – у меня тоже есть кое-какие интересные адреса. Их надо объединить и разработать программу действий – может быть, даже на бумаге. А потом выполнить ее. Всякое дело тогда становится делом, когда оно попадает на бумагу. – Шотоев изменил речь и сталинским голосом, с сильным акцентом произнес: – Панятна, таварищ Бабылев?

У Бобылева невольно дрогнули уголки рта – вона, и фамилию его уже цитирует на память… Все запомнил чернозадый. Он шмыгнул носом и вновь рукой потрогал карман брюк, где находился кнопочный нож.

– Панятна, – неохотно отозвался Бобылев.

Конечно, кнопочный нож – это баловство для малолеток, у которых на губах еще не высохли следы мамкиной сиськи, забава, годящаяся для того, чтобы капусту на засолку пластать да пшеничные булки для семейного обеда резать, а не на охоту ходить. Тем более, на ту охоту, где зверей нет – есть люди.

– И четыре – кадры, – продолжил свое выступление Шотоев. – «Кадры решают все» – так, кажется, любил говорить наш незабвенный генералиссимус…

– А как вы относитесь к Сталину? – Бобылев неожиданно перебил Шотоева. Хоть Шотоев и обращался к нему на «ты», Бобылев решил пока держаться на расстоянии и быть вежливым, на «вы».

Шотоев это мигом засек, улыбнулся, показав крепкие, желтоватые, как у каннибала, зубы.

– Со мной можно на «ты». На «вы» пусть дамочки в новоиспеченных гимназиях сюсюкают, это обращение для людей с наманикюренными пальчиками. К Сталину я отношусь положительно. Как и все люди кавказской национальности. Так нас, кажется, величают в столице нашей Родины Москве? Хотя… – Шотоев замолчал, проводил глазами старый сельскохозяйственный самолет – четырехкрылый «кукурузник», пролетевший над гибкими островерхими тополями станицы и через несколько секунд исчезнувший в желто-сером осеннем пространстве, – хотя я и не всегда понимаю Иосифа Виссарионовича.