Охота на тень - стр. 40
Напоследок она подошла к Бьёрну, с большим трудом придала ему полусидячее положение и взвалила его руку себе на плечи.
– Вставай, – коротко сказала она. – Тебе лучше пойти лечь в кровать.
Бьёрн зачмокал губами и замотал головой.
– Они себе не представляют… – невнятно пробубнил он. – Я вообще-то могу с закрытыми глазами отличить G325 от Y37.
– О чём ты?
Она рывком поставила Бьёрна на ноги. Чтобы удержать его, Бритт-Мари приходилось напрягать каждый мускул в теле.
– G325, – бормотал он, делая неловкие, вихляющие шаги.
– Не понимаю.
– Стеклоочиститель. Дворник. С продолговатым рычагом. Я… Я… могу разобрать машину и собрать её заново с закрытыми глазами. И… Но… Всё, что они могут – просиживать там свои жирные задницы и считать деньги.
Бьёрн затих, но через мгновение пронзительно завопил обиженным голосом:
– Мои деньги! Меня выгнали.
Бритт-Мари замерла. Он что, потерял работу? Как же им теперь быть? Он поэтому два раза за день напился до бесчувствия? Бритт-Мари стала обдумывать, как припереть Бьёрна к стенке, но быстро оставила эту идею – бесполезно было ждать от него осмысленных слов сейчас. Так что она довела Бьёрна до кровати, где с облегчением отпустила. Потом ушла в гостиную, опустилась на диван и стала слушать, как дождь барабанит по подоконнику.
Голова раскалывалась, в глазах щипало, желудок скрутило. У Бритт-Мари с самого утра не было во рту ни крошки, но единственное, что оставалось сейчас, – парализующая усталость. Каждая мышца, каждая клеточка в её теле ныли, и Бритт-Мари ощущала всепоглощающее бессилие. Но за маской вселенской усталости пряталось другое чувство – более сильное, и гораздо более пугающее.
Бритт-Мари обвела комнату взглядом. По полу были разбросаны игрушки, с диванного подлокотника свисала кофточка Эрика.
Ей вспомнились мамины слова.
Счастье так хрупко.
Когда Бритт-Мари была маленькой и они ещё жили в Эншеде, в доме по соседству с ними жила одна семья. Это был белый деревянный дом с зелёными наличниками и тёмно-голубым фундаментом. Как была их фамилия? Лундин? Кажется, да.
У Лундинов было двое детей – Фредрик, ровесник Бритт-Мари, который в детстве переболел полиомиелитом и мог передвигаться только в инвалидной коляске, и ещё Франс, младшенький, который страдал от тяжёлых приступов астмы, и к тому же был немного не от мира сего, как говорил папа.
Папа ещё говорил, что ему жаль Лундинов – такое несчастье, когда сразу двое детей больны.
Но вот однажды ранним мартовским утром в начале пятидесятых всех разбудила пожарная сирена. Сцена, которая предстала их глазам, заставила всех изменить свои взгляды на истинное горе.