Охота на овец - стр. 25
Впрочем, днем, до захода солнца, он еще держался достойно. Уже несколько лет подряд я сознательно старался не встречаться с ним по вечерам, и поэтому, по крайней мере – для меня, он еще оставался достойным человеком. Хотя я знал, что все его достоинства исчезают с наступлением темноты, как знал о том и он сам. В разговорах с ним мы ни разу не затрагивали этой темы, но оба знали, что каждый в курсе происходящего. Отношения наши по-прежнему оставались прекрасными. Но друзьями, как раньше, мы быть перестали.
Не могу сказать, что мы понимали друг друга на все сто процентов (дай бог, процентов хоть на семьдесят), но это был мой лучший приятель студенческих лет. И мне было особенно горько наблюдать, как такой человек опускается все ниже, теряя достоинство прямо у меня на глазах. Хотя – может, с такой вот горечью к нам и приходит зрелость…
К моменту, когда я появился в конторе, он уже принял свою порцию виски. После одной порции, если ею ограничивался, он был еще в норме. Но в этом деле есть свой неизменный закон. Стоит начать с «одной», как вскоре незаметно для себя переходишь и на «пару-тройку». Едва такое случится с ним, мне придется порвать с этой фирмой и искать другую работу.
Стоя перед решеткой кондиционера, я просушивал взмокшее тело и отхлебывал приготовленный секретаршей холодный ячменный чай. Он молчал, я тоже не произносил ни звука. Пятна яркого полуденного света лежали фантастическими кляксами на линолеуме. За окном внизу весь в зелени раскинулся парк, крохотными точками на траве виднелись ленивые тела загорающих. Мой напарник сидел напротив меня и концом шариковой ручки ритмично тыкал в левую ладонь.
– Ты что, развелся? – заговорил он наконец.
– Да уже три месяца, – ответил я, не отводя глаз от пейзажа в окне. Без темных очков болели глаза.
– Почему развелся?
– По личным причинам.
– Ну это понятно, – произнес он терпеливо. – Ни разу не слышал о разводе не по личным причинам.
Я молчал. Вот уже много лет между нами было что-то вроде негласной договоренности: не касаться проблем личной жизни друг друга.
– Я не собираюсь ничего выпытывать, – пояснил он, как бы извиняясь, – но все-таки мы с ней тоже были друзьями, и это меня несколько… шокировало. Я ведь думал – вы хорошо ладили…
– А мы всегда хорошо ладили. И разошлись без скандала.
Озадаченный, мой напарник замолчал, только шариковая ручка все щелкала, тычась в его распахнутую ладонь. На нем была темно-голубая рубашка с черным галстуком, волосы сохраняли аккуратные следы расчески. Одеколон и лосьон, судя по запаху, – из одного набора. На мне же – майка, где Снупи обнимался с доской для серфинга, старенькие, добела застиранные «ливайсы» и замызганные теннисные туфли. На любой посторонний взгляд, он смотрелся куда приличнее.