Охота на охотников - стр. 39
В прошлые годы Минское шоссе – в простонародье Минка, – как слышал Каукалов, было забито так, что между машинами не могла протиснуться даже селедка. Особенно по пятницам, когда народ устремлялся за город.
Впрочем, через несколько минут Каукалов на себе познал, что такое теснота: шоссе вдруг сузилось до одной полосы, на которой едва расходилась пара машин – автомобили почти цепляли бортами друг дружку, ползли медленно, с опаской. Каукалов выругался сквозь зубы.
– Значит, так. Сегодня вторник, – сказал Аронов, отвернул рукав куртки, мельком глянул на свои часы – горячо рекламируемый им яркий «свотч» со светящимся абстрактным рисунком на циферблате, – на данный момент в сторону Москвы прошли двадцать четыре фуры, в сторону Минска – ни одной.
– И одиночных фур пока ни одной?
– Ни одной, – подтвердил Аронов. – Машины идут кучно, будто привязанные друг к другу веревкой.
Проехали еще километров двадцать – ни одной отбившейся фуры не встретили. Фуры шли в Москву колоннами, боевым строем, по четыре-пять машин, почти впритык друг к другу, в запыленных стеклах высоких кабин виднелись суровые лица водителей. По выражению этих лиц можно было понять – столкновение с ними грозит неприятностями.
– Ладно, – произнес наконец Каукалов, сплюнул в окно машины, прижал «семерку» к обочине.
Из бардачка достал карту. Аронов посмотрел на него с уважением: вот что значит настоящий мужик – ко всякому делу относится серьезно, даже карту купил. Каукалов долго водил пальцем по зеленому, испещренному белыми и оранжевыми пятнами полю.
– Та-ак. Жаворонки, Ближние Вязёмы, Часцы, Гарь-Покровское, Кубинка… – он уперся пальцем в край карты, маленькие красные буквы – «Смоленск – 319 километров», хмыкнул: – Хоть и недалеко, но нам туда не надо.
Он еще некоторое время смотрел в карту, морщась от вонючей гари, влетавшей в раскрытое окошко «семерки», потом вздохнул и собрался было сложить карту, но его остановил Аронов.
– Погоди! – Он тоже вглядывался в карту, хлопая влажными библейскими глазами и что-то соображая про себя. Каукалов, не сумев подавить в себе внезапно вспыхнувшее раздражение, резким движением свернул карту.
– Что, уже и в карту глянуть нельзя?
– Наблюдай за дорогой! Твое дело – считать фуры, а не в карту глазеть. С картой я как-нибудь сам разберусь.
– Да ни одной фуры, пока мы стояли, не прошло мимо!
– А ты действуй, как в той присказке… «Жора, жарь рыбу!» – «А где рыба?» – «Ты жарь, а рыба будет!»
Пересилив себя, Аронов улыбнулся. Через три минуты они двинулись дальше. По мере удаления от Москвы осень чувствовалась все заметнее – в лесах по бокам шоссе преобладал желтый цвет. Иногда из глубины чащи, из-за стволов, выглядывало какое-нибудь убогое строеньице со слепыми бельмами вместо окон, таращилось на дорогу, вызывая недобрые чувства. По коже от такого страшного пустого взгляда невольно начинали бегать колючие, холодящие козявки. А то вдруг – гибельный завал, деревья вповалку громоздились на земле, задирали к небу толстые сучья, словно бы прося о помощи, и горестный вид их также рождал внутри холод.