Охота на черного короля - стр. 35
Звали его Борис Верлинский. Насупленный, похожий на сыча, отрешенный от окружающей действительности – таким он представал на немногочисленных фотографиях в спортивной периодике. Коренной одессит, он после революции переехал в Москву, но ввиду крайней болезненности много времени проводил в лечебницах.
С ним вышла неловкая история. Это было восьмого числа, накануне открытия турнира. Вадим подъехал к «Метрополю» на велосипеде. У входа, как обычно, табунились кинематографисты – снимали сцену. Стрекотала камера, покрикивал режиссер. А невдалеке, лицом к стене, стоял кто-то – в вытертом полушубке, без головного убора – как соляной столп и не двигался. Живой ли? Вадим, катя велосипед рядом, подошел, окликнул. В ответ – ни звука, ни движения. Тогда он дернул незнакомца за плечо.
– Эй, друг! Ты меня слышишь?
Тот заторможенно обернулся. Вадим всмотрелся в сонное, словно закаменевшее лицо.
– Простите… Вы Борис Маркович?
– Я… – Голос донесся как будто из подземелья, глухой и утробный. – Вер…линский… А вы?
– А я – корреспондент «Шахматного листка». Арсеньев. Будем знакомы?
Верлинский слабо пожал протянутую руку. Смотрел он не в глаза Вадиму, а, что называется, в рот. Это коробило, но не делать же замечаний вице-чемпиону Москвы, который на днях будет играть с сильнейшими мира сего!
– Борис Маркович, что вы скажете о ваших соперниках? – Вадим сел на своего профессионального конька. – Как по-вашему, неучастие Алехина, Нимцовича и Мароци изрядно ослабило состав?
Верлинский помолчал, а затем с натугой выдавил:
– Мне… т…рудно… гов…ворить. Состав под…ходящий… другого… не надо.
«Глухой! – осенило Вадима. – Читает по губам и говорит, не слыша самого себя… А я к нему с вопросами!»
Он повинился, закруглил интервью и, гремя велосипедом, вкатился в гостиницу. Там, найдя укромный закуток, Вадим черкнул в блокноте: «Верлинский – ???» Непростой он, этот Борис Маркович, надо бы о нем разузнать побольше. Да и об остальных участниках турнира тоже. Что с того, что они признанные мастера? Неблагополучный элемент может затесаться даже среди великих. Эпоха нынче такая, что девиз номер один: никому не доверяй и всех проверяй. Этому и Барченко учит.
Закончив дела в «Метрополе», Вадим потрюхал домой. Педали он крутил с ленцой, обдумывая по дороге, чем бы заполнить высвободившийся вечер. Ничего срочного не предполагалось: можно посидеть над статьей, навестить Макара в больнице или перетолковать с Александром Васильевичем относительно сделанных наблюдений. Тот же Верлинский – чем не тема для обсуждения?
Перебирая в уме варианты, он выехал на площадь Революции, представлявшую собой большой пустырь. Здесь всегда было как-то неуютно – Вадим старался проскочить это место поскорее, вот и сейчас поднажал: велосипед, разгоняясь, заскрипел всеми своими частями. Мимо проплыл памятник Марксу и Энгельсу, установленный еще в восемнадцатом по проекту скульптора Мезенцева. Памятник странный: трибуна, на которой громоздились основоположники коммунизма, смахивала на циклопическую бочку, и два заросших неопрятных мужика словно тонули в ней. Местные прозвали монумент: «Бородатые купаются». К счастью, его возводили впопыхах из чего попало, и он, простояв всего ничего, уже разрушался. Скоро снесут на радость москвичам и гостям столицы.