Огонь и кровь. Повесть - стр. 4

Прятался-то я хитро, а попался на самом примитивном трюке. Представьте себе, звонят мне как-то рано утром в дверь. Открываю (как всегда в страхе увидеть милиционера под руку с военным) и вижу старичка лет, наверное, семидесяти. Представился он сотрудником военкомата, служащим в отделе призыва. И объясняет мне: так и так, ваша ситуация рассмотрена, и мы решили предоставить вам вечную отсрочку от армии. Приходите в военкомат, а там, может быть, вас и навсегда комиссуют. При этом целую историю рассказал: дескать, висят на нас призывники, не являющиеся по повестке, а начальство на нас кричит, требует порядок навести в отчётности. План же по призыву в этом году выполнен, так что мы решили просто списать вас с баланса. И сам вид этого дедка безобидного, и лепечущая убедительность его слов как-то очень утешительно на меня подействовали. Когда я на другой день пришёл в военкомат, то сразу попал на приём к майору – начальнику призывной части. Он для вида порылся минуту в своих бумажках и заявил мне – да, хотели дать вам отсрочку, но вот я сейчас посмотрел – нет у вас права на неё (как будто я этого и раньше не знал). И тут же кладёт передо мной две бумажки. Одна – повестка – прибыть через сутки на призывной пункт, а другая – уже подписанный вызов в прокуратуру… Вообще, из способов, которыми заманивают в военкомат, можно целую книгу составить. Чего только я не слышал от солдат. Кому-то обещали, что он будет служить в самом военкомате, а спать ходить домой, кому-то сказали, что набор на этот год вообще отменён и просили прийти и расписаться в какой-то ведомости для порядка. Случается ещё, что призывнику, долго прячущемуся где-нибудь у друзей, звонит девушка, и говорит, что он с ней где-то когда-то учился, и назначает ему свидание. Парень приходит, а тут его милиция и цапает. Одному бедняге, моему сослуживцу, профессиональному хоккеисту, в военкомате слёзно клялись, что он будет играть в хоккейной команде внутренних войск. Притом у него была законная отговорка – бабка больная, лежачая. Так он всё бросил, бабку на попечение родственников оставил, и пошёл на службу. А вместо хоккея оказался в нашем чаду…

Я думаю: как они, наверное, развлекаются, военкоматские-то, выдумывая все эти фокусы? Как потирают, наверное, ручки: вот на этот способ десять человек клюнуло, а вот этот получше – двадцать пришло. Может быть, для них и какой-то особый шик есть в том, чтобы поймать уклониста, который долго скрывался от них? Это удовольствие, должно быть, очень похоже на торжество охотника, подстрелившего, наконец, после недели преследования старого хитрого медведя. В том, что дело именно так и обстоит, я не сомневаюсь. Я это по улыбке увидел, которую случайно перехватил у майора, когда он вручал мне повестку. Такая, знаете, самодовольно-радостная и как будто нечаянная улыбка… Впрочем, не думаю, что все это поймут. Надо, наверное, мои три месяца прожить в этой заострённой пугливой напряжённости, чтобы подобные вещи научится замечать и чувствовать. Вообще, психология военкоматских – тема очень занимательная. Особенно вот такой штришок интересен: я ещё понимаю, чем эти ребята объясняют себе охоту на призывников со всеми её азартом, грязью и подлостью. Как же: государево дело! А государево дело – это святое, оно любую гнусность безболезненно вынесет на себе. А как они любят иногда поговорить о нём! И Отчизна им вспомнится, и братья наши, гибнущие в Чечне (пока ты, подлец, от службы уклоняешься), и Россия, встающая с колен, и духовные скрепы. И голосок дрожит, и слезинка иногда на щёчке блеснёт.