Огненный Зверь - стр. 129

— Вот и я ему об этом сказала, — согласилась Илона. — На что он мне ответил, что, если он попросит об этом ее, закончится все Леночкиным смертоубийством.

— Какая проницательность, — пробормотала я.

Илона продолжала:

— Я сначала его не поняла. Разговор состоялся еще две недели назад. На тот момент я не видела особых различий между тобой и Леночкой, ну разве что полярность в отношении к людям: она всех любит, ты всех ненавидишь. А на деле обе пустышки. — Меня такая оценка моей личности улыбнула. — Потом начала присматриваться и решила, что какой-какой, но пустой тебя точно назвать нельзя. А сегодня, когда даже Антон сделал тебе комплимент, я окончательно заинтересовалась.

— Это Золотаревский сказал учинить мне проверку? — В конце концов, я так и не получила ответа на интересующий меня вопрос.

— Да нет, конечно, — Илона скривилась, — но инициатива наказуема, не так ли? Попытка подружиться провалилась?

Выражение «попытка подружиться» звучало до смешного нелепо. Мне на самом деле становилось смешно. Теперь я уже не силой запрещала себе злиться, а вообще не злилась.

— Ну почему же? Сейчас, когда наш разговор пошел начистоту, он мне даже нравится.

— Это все из-за пирожного, — очень серьезно кивнула Илона, и мы обе рассмеялись. Напряжение спало окончательно.

— Но ведь были и еще причины, — вспомнила я и посерьезнела.

— Не причины. Одна причина. — Илона прикусила губу, пристально смотря на меня, от этого ее взгляда у меня сердце ушло в пятки — я поняла заранее знаю, что она собирается сказать. — Кирилл.

Это имя прожгло меня электрическим разрядом, хотя я и была готова.

Я шумно втянула воздух через сжатые зубы.

— А что — Кирилл?

У самой же в голове роилась тысяча вопросов. Что ей известно? Что она знает о моих чувствах к нему? Что он сам мог сказать ей?

Илона молчала, и мне хотелось вскочить, схватить ее за грудки и трясти до тех пор, пока она все мне не расскажет.

Естественно, я сдержалась, терпеливо смотрела на нее и молчала, слушая, как в груди грохочет сердце.

— Я среди этих людей давно, — начала Илона издалека, — почти пятнадцать лет. Мне было двадцать два года, даже младше, чем ты сейчас. — Ну надо же, меня записали в юные. — Я чувствовала себя безумно одинокой, мне казалось, что я одна на белом свете, что меня никто не способен понять. Тогда мы и познакомились с Владимиром Петровичем. Он пытался промыть мне мозги, объяснить, что мой дар не проклятие, а подарок, что с его помощью я смогу помогать людям. Но мне было плевать на абстрактные цифры, в которых исчислялось количество нуждающихся. Я не могла смириться сама с собой, не то что кому-то помочь. — Я слушала с замиранием сердца. — И тогда Золотаревский познакомил меня со своим сыном. Он был еще подростком, таким, какой сейчас Петя. Но в нем не было ни юношеского максимализма, ни эгоизма, присущего мальчишкам в этом возрасте. Это был взрослый сформировавшийся человек, уже точно знающий, что такое боль и потери, человек, умеющий бороться со своими слабостями. Это был мальчик, дарящий свет. Он отыскал этот свет и в моей душе и вытащил его из глубины. — Илона на мгновение отвернулась, казалось, ей трудно говорить. — Не знаю, что было бы со мной без этого мальчишки. Еще в пятнадцать он был взрослее и сильнее, чем я сейчас, в свои тридцать семь.