Однажды в Челябинске. Книга первая - стр. 75
Внезапно Вольского поразило, словно ударом молнии. Ее воображаемый электрический разряд прошелся по всему раскаленному телу хоккеиста – от головы до ног и рук, по каждой клеточке. Он прошел по ногам, которые затряслись и перестали держать его, по рукам, которые мигом ослабили хват, по спине, которая не удержала осанку. Он даже не успел понять, откуда последовал удар. Его источник – нападающий «Молота», которого в самом начале атаки неловко опрокинул Илья. Парень настиг обидчика и со всей силы отомстил дерзкому форварду, исподтишка зарядив по нему клюшкой.
Сокрушительный удар. Защиты на Илье будто и не было вовсе. Парнишка из «Молота» невольно вырубил Вольского: удар по плечу и частично по шее достиг мозга и сердца, что вмиг отключило Илью, как короткое замыкание отключает электрическую сеть. Вольский никак не предвидел такого исхода, поэтому до ужаса напугался столь странному состоянию. Все его ощущения и мысли мигом улетучились куда-то в небытие, за пределы телесной оболочки; ему показалось, что и душа тоже покинула тело… И это тело просто свалилось как старое пальто с вешалки – прямиком под свисток арбитра, зафиксировавшего грубое нарушение. В глазах у Ильи потемнело; ноги надломились, словно спички. На скорости Вольский рухнул на лед и врезался в борт за воротами «Молота».
Единственное, что Илья успел сделать, прежде чем потерять сознание, – это прикрыть решетку шлема крагами. Пронзительную боль от столкновения с бортом он уже не почувствовал. В этот момент все затихло, все потеряли дар речи и устремили свои взгляды на то, что произошло на льду. Тишина продлилась пару секунд, затем по скамейкам и трибунам прошелся шумок негодования. Такое периодически происходит, поэтому все до последнего думали, что Илья лежит и по-мужски терпит сковавшую его боль и сейчас непременно поднимется. Но Вольский продолжал лежать неподвижно.
– Этого еще не хватало. Вольский, вставай же, вставай, – сквозь зубы приказывал ему я, но тщетно. Степанчук как ответственный за ребят и их здоровье уже мысленно сел на нары.
Страх, пробежавший неприятным холодком по спине, неизвестность, удивление, томительное ожидание и абсолютно неуместный интерес – что только не витало в воздухе. Среди хоккеистов наконец-то проснулось сопереживание, волнение и сострадание к другу. Присутствующие на льду уже давно обступили лежащего без сознания Вольского: даже хоккеисты из другой команды, даже арбитры – все просто стояли и смотрели…
***
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам – сущность его – уничтожается на глазах, перестает быть. Но когда нечто умирающее есть человек, человек знакомый, близкий, любимый – тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется смертельная печаль, надрыв и духовная рана, которая так же, как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится прикосновения извне.