Однажды темной зимней ночью… - стр. 14

В кресле сидел старик.

Злобный, нетерпеливый, голодный старик, сотканный из теней и пустот; присутствующий и отсутствующий, сморщенный, тощий, но грозный, желающий одного – выиграть…

Мортон не понял, ни как поднялся, ни как пробрался к двери гостиной, потом в коридор, затем ощупью к парадной двери и за порог. Он не знал, как выполз на снег, звал ли на помощь, преследовал ли его жуткий, призрачный старик. Мортон осознавал лишь собственное бессилие и страшную, отчаянную панику, лишь чудовищный груз своих ошибок и невозможность исправить их ни сейчас, ни когда-либо.

Мало кого удивило, что Мортон не захотел жить в черно-белом доме; охотников и прежде не находилось. После смерти старого хозяина лишь несколько человек задержались под крышей этого дома дольше чем на пару часов; все исчезли, никого не предупредив, и не вернулись. Местные жители сошлись во мнении, что Мортон, как и другие, счел атмосферу дома неприятной, собрал вещи и отправился восвояси. Те, кто с радостью игнорировал существование дома, с неменьшей радостью проигнорировали исчезновение Мортона. Если бы не снег, никто, даже маклер, не вспомнил бы о нем лишний раз. Так вышло, что о судьбе Мортона беспокоился лишь Робби, сын служанки; мальчик выдал такую чудную историю, что мать строго-настрого велела ему держать язык за зубами.

Судя по всему, наутро, когда метель стихла и взошло солнце, Робби выбрался из дома поиграть. Окружающий мир был ослепительно-белым, небо – сине-золотым в лучах зимнего солнца, поэтому Робби забрел далеко, бесцельно бросая снежки и продираясь сквозь сугробы. Наконец, повернув обратно, мальчик оказался у задних ворот черно-белого дома. Дрожа, он остановился, чтобы заглянуть за прутья ограды, и увидел… нечто. В итоге любопытство пересилило привычную опаску по отношению к этому месту, и мальчишка пробрался на ослепительно-белую территорию, чтобы посмотреть поближе.

Робби увидел следы человека, тянущиеся от парадной двери: смазанные ветром и припорошенные снегом, но легко узнаваемые. Мортон шел – скорее всего, бежал – по прямой, пока не оказался среди рядов тисов, а потом… Потом, по словам Робби, следы менялись; прямая превратилась в ломаную, в зигзаг, словно Мортон петлял, подобно угодившему в лабиринт, то и дело падал и с трудом поднимался. Если его преследовали, то преследователь следов на снегу не оставил. Самым странным Робби показалось, что следы обрывались у высокой туи, будто Мортон безвозвратно исчез, съеденный черным королем.

Мы подъезжали к месту под проливным дождем, к тому же разыгралась жуткая буря, от которой пугались наши лошади. Ночь выдалась темная, дождь ручьями сбегал по окнам кареты, и я говорила себе: «Потоп этот ниспослан смыть нас всех прочь» – и крепче прижимала к груди малыша Стэнли, но он крепко спал и даже не пошевелился. «Это мне кара», – подумала я, но не заплакала, ведь если отец и соизволит заметить мои слезы, то скажет только: «Все себя жалеешь?»