Одна на миллион - стр. 19

Она моё возмущение выслушала с потрясающей невозмутимостью, даже не моргнула. И так же спокойно сказала:

– Располагайтесь. Ванная и уборная – вон там. Надеюсь, дорога вас не очень утомила.

Я фыркнула. Можно подумать, я ехала не с другого конца города, а с другого конца света.

– Ужин у нас в семь, но если вы почувствуете голод – сообщите мне.

Ну вот кто так говорит: если почувствуете голод, сообщите…? Нельзя сказать: захочешь есть – кухня там-то?

Наконец, она оставила меня в покое. И дам руку на отсечение, эта сушеная вобла меня уже ненавидит. Уходя, она прямо царапнула меня взглядом. Быстрым, но очень выразительным.

Ну и плевать. Вот уж глубоко без разницы, как относится ко мне отцовская прислуга.

Я раскинулась на широченной кровати звездой, не раздеваясь. Ну и что мне делать? Чем заниматься? Я здесь всего полчаса, а уже умираю от скуки. К счастью, тут ловил вай-фай. Не бог весть какое развлечение, но хотя бы я могла поныть Киселёву на свою несчастную судьбу.

Потом обошла дом, затем – территорию вокруг дома, в общем, худо-бедно вечер скоротала. Заодно пришла к выводу, что, судя по интерьеру, отец в быту неприхотлив. Всё такое добротное и простое. А с его-то деньгами он мог купаться в роскоши, но он не экономил разве что на автомобилях и костюмах.

Да и плевать. Всё равно я тут жить не буду. Иначе я буду не я. Просто подожду, когда отец немного успокоится и разрешит вернуться домой. А нет – так что-нибудь придумаю.

9. 9

Отец с Верой приехали на следующий день. Вобла меня заранее предупредила, что «Сергей Иванович и Вера Андреевна будут к двум». В общем-то, больше она ничего не сказала, но по тону и по выражению лица явно подразумевалось, что я должна быть паинькой и не огорчать хозяина.

Встречать на крыльце я уж их не стала, к чему этот театр? Но к обеду спустилась вовремя. Может, и правда стоило прикинуться кроткой овечкой и усыпить бдительность отца. Может, так он скорее отпустит меня на волю.

Обедали мы втроём. Отец мне лишь кивнул, когда я подошла к столу, и бегло окинул недовольным взглядом. Зато Вера изобразила такую радость, будто всю жизнь жаждала меня увидеть. Заворковала сразу:

– О, Линочка, это так замечательно, что ты будешь с нами жить! Я уверена, мы обязательно поладим. Теперь у нас будет настоящая семья...

Я еле вынесла этот слащавый поток. Если б не установка «задобрить папочку», то обязательно бы съязвила. Потому что ну какая настоящая семья? Что за ахинея? Даже для меня этот фарс – явный перебор.

Отцу, видимо, тоже этот щебет не особо нравился. Он терпел, терпел, молча, затем не удержался: